Лермонтов в Москве. Эссе
Шрифт:
Юный Лермонтов был знаком не только с мировой литературой, но и с философией. Мы говорили о его знакомстве с Шеллингом, с Фурье. Вероятно, был знаком и с философской системой Фихте. Поэт прекрасно знал математику. В его незаконченном романе есть и такие строки: «…твердое намерение человека повелевает природе и случаю…», «…что может против - устоять твердой воле человека?., воля есть нравственная сила каждого существа… если бы волю можно было разложить на цифры и выразить в углах и градусах, как всемогущи и всезнающи были бы мы!…»
Итак, «Измаил-Бей», пятая редакция «Демона», исторический роман из времен пугачевского восстания - вот чем занят Лермонтов в 1832 году, перед отъездом в Петербург. Где же работает он над этими произведениями: только ли в
Из всех дошедших до нас стихотворений Лермонтова 1832 года нет ни одного, помеченного Середниковом. Но лишь на этом основании делать вывод, что летом 1832 года он там не был, нельзя. Не все его творческие тетради сохранились. О том, что Лермонтов был в Середникове летом 1832 года, есть свидетельство первого собирателя материалов для биографии поэта В. X. Хохрякова. Вот что пишет Хохряков со слов друга Лермонтова С. А. Раевского: «В конце тридцатых годов Лермонтов начал писать роман, названия которого рассказывавший мне (С. А. Раевский) не помнит. Роман состоит из нескольких глав; в них говорилось о Середникове». Об этом романе Лермонтов писал тому же С. А. Раевскому: «Роман, который мы с тобой начали, затянулся и вряд ли кончится; ибо обстоятельства, которые составляли его основу, переменились, а я, знаешь, не могу в этом случае отступить от истины». Из этого краткого свидетельства узнаем очень много: роман, в котором говорится о Середникове, - это тот самый, который Лермонтов писал вместе с Раевским: «Княгиня Литовская». Вареньку изобразил он в образе Верочки Р., героя Жоржа Печорина сделал похожим на себя. Из этого автобиографического произведения получаем ответ, что летом 1832 года Лермонтов так же, как и раньше, жил в Середникове, а раз жил, следовательно, и работал. Узнаем и другое: именно там, в Середникове, происходил роман Лермонтова с Варенькой Лопухиной, любовь к которой он пронес через всю свою жизнь.
Вот история этой любви.
Это было весной 1832 года.
Компания молодежи с Поварской, Большой и Малой Молчановки собралась ехать в Симонов монастырь ко всенощной - молиться, слушать певчих, гулять. Солнце склонялось к Воробьевым горам, и вечер был прекрасный. Уселись на длинные линейки, запряженные в шесть лошадей, и тронулись вверх по Арбату веселым караваном. Случайно во время этой поездки Лермонтов оказался рядом с Варенькой Лопухиной.
Минувшей зимой шестнадцатилетнюю Вареньку привезли в Москву на «ярмарку невест». Она только одну зиму выезжала и еще не успела утратить ни свежести деревенского румянца, ни сельской естественности и простоты. Это делало ее не похожей на московских барышень, у которых все было рассчитано: каждый жест, поза, улыбка.
Варенька была пылкая, восторженная, поэтическая натура. Сельское уединение и чтение романов сделали ее мечтательной. Но эта мечтательность умерялась природной живостью, веселостью и общительностью. Свою склонность помечтать она не выказывала, а, наоборот, стыдилась как слабости. Была блондинка с черными глазами. Это придавало ей особую прелесть. Каждая перемена настроения, мимолетное чувство и мелькнувшая мысль отражались на ее подвижном лице. В минуты внутреннего подъема оно становилось прекрасным, а порой Варенька могла показаться совсем некрасивой.
В ней была обаятельная простота, свойственная глубоким и цельным натурам. Она была всеобщей любимицей. У нее была родинка на лбу, и дети поддразнивали ее: «У Вареньки родинка, Варенька уродинка».
Иногда Варенька приезжала в Москву погостить. Лермонтов знал ее с детства и привык не обращать на нее внимания. Отсутствие томной бледности и безыскусственность делали ее несколько прозаической в глазах романтически настроенного юноши. Он относился чуть-чуть свысока к этой скромной девушке.
Осенью 1831 года, вернувшись из Середникова, Лермонтов застал в Москве Лопухину. Он написал ей тогда стихи в альбом, как писал всем знакомым барышням. Это был долг вежливости.
После поездки в Симонов монастырь участились визиты Лермонтова к Лопухиным. Никому это не казалось странным. Семьи были коротко знакомы и жили по соседству.
С наступлением лета Лопухины поехали погостить в подмосковную к Столыпиным. Сюда же приехала, как обычно, и Арсеньева с внуком. Уединенные прогулки в аллеях середниковского парка еще больше сблизили Лермонтова и Вареньку.
Все это описано в «Княгине Литовской».
В. А. Лопухина в образе испанской монахини.
Акварель М. Ю. Лермонтова.
«У Жоржа была богатая тетушка, которая в той же степени была родня и Р-вым. Тетушка пригласила оба семейства погостить к себе в Подмосковную недели на две, дом у нее был огромный, сады большие, - одним словом, все удобства. Частые прогулки сблизили еще более Жоржа с Верочкой; несмотря на толпу мадамов и детей тетушки, они как-то всегда находили средство быть вдвоем: средство, впрочем, очень легкое, если обоим этого хочется».
Вот тогда же он делает ее портрет в костюме испанской монахини.
С этого периода, с лета в Середникове, и начинается сближение героини поэмы «Демон» с Лопухиной.
Вынужденный оставить Московский университет, Лермонтов решил поступить в Петербургский. Варенька тяжело пережила разлуку. Она сказала Лермонтову о своей любви, обещала ждать его возвращения.
Чувство, пробужденное в душе поэта Лопухиной, затрагивало лучшие струны его души и чем дальше, тем больше пускало корни в сердце. То же самое было и с героем Лермонтова - Жоржем Печориным: «Чудное дело! Он уехал с твердым намерением ее забыть, а вышло наоборот (что почти всегда и выходит в таких случаях)». Лермонтов делает психологический анализ чувств своего героя, которые в известной степени близки его собственным. Сверху в рукописи он мелко надписывает: «Впрочем, Печорин имел самый несчастный нрав: впечатления, сначала легкие, постепенно врезывались в его ум все глубже и глубже, так что впоследствии эта любовь приобрела над его сердцем право давности, священнейшее из всех прав человечества». Тут было и другое. Надо было ощутить прекрасное в простом, ту «чудную простоту», которая часто заслоняется мишурным блеском.
В Петербурге, через некоторое время после приезда, в стихотворении, обращенном к Лопухиной, он изображает ее, отталкиваясь от образа «Н. Ф. И.»:
Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
Однако все ее движенья.
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
Но голос душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней,
И сердце любит и страдает.
Почти стыдясь любви своей.
Тогда же он посвящает ей «Измаил-Бея» и в черновике посвящения называет Лопухину «Звезда любви моей!…».
После того как чувство овладело его сердцем, он начинает засыпать письмами ее старшую сестру. Варенька, как и он, не писала ему, и Лермонтов знал о ней только из третьих рук. Его же собственные письма к Марии Александровне предназначались, в сущности, для ее младшей сестры, и читать их надо между строк.