Лерой. Обещаю забыть

Гордеева Алиса

— Да много о чём, Рин. Или ты искренне веришь в совпадения? Да взять хотя бы последнюю неделю… — Макеев снова начинает жевать, а мне не терпится зашвырнуть в него что-нибудь тяжёлое, но, как назло, поблизости нет ничего подходящего. — Помнишь, как вовремя у Снежаны заболела голова, чтобы мы могли с лёгкостью уехать загород? Или мой недельный уик-энд в Питере? Ни тебя, ни Петю совершенно не смутило, что туда же уехала Снежана? Господи! Мы же одним рейсом летели… Рядом сидели… Дура ты, Рина!

Пока Макеев упоённо вспоминает свои достижения, я шаткими

шажочками подхожу к лестнице, замечая, что на втором этаже включён свет в ванной комнате.

— Мне нужно в туалет, — обрываю россказни Павлика на полуслове.

— На втором этаже налево, — отмахивается от меня Макеев, продолжая наслаждаться трапезой.

Позабыв про боль, преодолеваю чёрные ступени и благодарю Бога, что мобильный лежит тихо и больше не пиликает. Добравшись до смартфона, сжимаю его в кулаке и ковыляю в ванную, по пути замечая своё измученное отражение в зеркалах.

Стоит только мне скрыться из зоны видимости Макеева, сразу включаю мобильник и зависаю, не понимая у кого просить защиты. Звонить в полицию бессмысленно, да и что я им скажу? Отец, как обычно, не придаст значения моим словам. Остаётся только Амиров. Но отчего-то у меня нет доверия уже и ему. И всё же из трёх зол я выбираю меньшую…

Руки неумолимо трясутся, пальцы предательски промахиваются мимо нужных букв, да и те бегают перед глазами, никак не желая складываться в слова. Мне постоянно кажется, что за спиной стоит Макеев. Я так боюсь не успеть…

«Помоги. Я у Макеева. Рина»

Перечитываю набранное сообщение и понимаю, что это не то. Лерой ничего не знает ни про Снежану, ни про Пашу, а значит не сможет оценить всей опасности, нависшей надо мной, не станет спешить или вообще проигнорирует мою просьбу, и решаю присоединить к сообщению видеозапись. Казалось бы, ничего сложного, но я путаюсь в незнакомом гаджете, упорно нажимая не туда… А потом, в одно мгновение, становится поздно. Слишком поздно.

Меня, как нашкодившего котёнка, хватают за ворот толстовки и с силой выкидывают из ванной комнаты. Снова боль. И эти проклятые зеркала вокруг. Зажмуриваюсь, чтобы со всех сторон не видеть раскрасневшейся рожи Макеева, в эту секунду всё больше похожего на самого дьявола.

— Сука! — шипит он, обрушая на меня удар за ударом. Съёживаюсь, пытаюсь закрыть руками лицо, а сама вою навзрыд. Не от боли. Её я уже почти не ощущаю. И даже не от обиды. Перегорело. Меня душат слёзы отчаяния и проклятой безнадёги. В углу ванной комнаты валяется вдребезги разбитый мобильник: Лерой не узнает, как нужен мне здесь и сейчас. Меня никто не спасёт...

Глава 26. Отпусти

Лерой.

Час пик.

Пробки.

Сколько бы я ни бился в агонии, проклиная несущееся со скоростью света время, ничего не меняется: огромный внедорожник Горского застрял на въезде в город среди сотни других таких же попавших впросак автомобилей.

— То, что девчонка убежала из дома, ещё ни о чём не говорит, — пытается подбодрить Коля. — Не факт, что она у Макеева.

— У него, — бьюсь головой о впереди стоящее пассажирское кресло. — Я уверен. Чувствую. Она специально всё делает мне назло!

— Чем же ты так её обидел? — не оставляет попыток разрядить обстановку Горский. Он понимает, что мне не до разговоров. Он, как и я, видел обеспокоенный взгляд охранника в Лисицыно, несмело рассказывающего про босую девчонку с огромной сумкой наперевес и связкой ключей, зажатой в ладони. Он не меньше моего сейчас проклинает каждую секунду чёртового затора, перед которым мы бессильны.

— Не знаю, — сжимаю голову руками, раскачиваясь взад и вперёд. — Я её обидел, Коль. Сильно. Слишком поздно понял, что она для меня всё.

— Бывает, — бубнит Горский, явно собираясь завести разговор по душам, но мне не до него.

— Что там Миронов? — резко меняю тему.

— Выехал уже. Ему до центра минут пять. Нормально всё будет, Лер.

Рука Горского приземляется на мою спину, по-отечески притягивая к себе. Не сопротивляюсь. Знаю, что для Коли я сродни сыну, и мою боль он проживает как свою.

— Вроде потихоньку рассасывается, — бурчит спереди водитель, начиная неспешное движение. Но такими темпами до дома Макеева мы доберёмся к ночи…

— Амиров! — рычит Коля, когда я вновь закипаю. — Нет отсюда другой дороги! Нет! И вертолёта у меня тоже нет! Гена уже на подходе!

Слышу. Понимаю. Но смириться с вынужденным бездействием не могу. Чую, что нужен ей. Кручу в руках телефон, но отчего-то снова набрать её номер не решаюсь. Знаю, что бессмысленно. Не ответит.

Автомобиль прётся со скоростью черепахи, и это несмотря на то, что своей огромной мордой и наглыми сигналами заставляет обычных водил пропускать нас вперёд.

— Да, Ген, – раздаётся голос Горского, а я застываю, вслушиваясь в каждое слово, цепляясь за обрывки ничтожной надежды, что Рины у Макеева нет.

— Нет, ломать не надо. Нет! — Колин голос напряжён, а значит ни черта хорошего. — По камерам пока посмотри. Часов с двух до трех ориентировочно. Да. Серая толстовка, сумка чёрная спортивная. Да. Жду.

Он скидывает звонок и смотрит на меня с невыносимой жалостью, от которой всё внутри скручивается в тугой узел.

— Не молчи, — понимаю, что не дышал всё это время. — Она там?

— Хрен его знает. Там тихо всё. Макеев дверь не открыл. Может, его и дома нет.

А может… Гоню мерзкие мысли из головы, а сам не выдерживаю и вновь набираю Арину. Правда, вместо длинных гудков на сей раз слышу равнодушный женский голос:

« Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»

— Коль, пусть выносит к дьяволу эту дверь! Она там, я чувствую…

— Блядь, — рычит он. — Угомонись! Это не тот дом, где запросто можно с пинка снести дверь! Да и Гена не терминатор. Если окажется, что Кшинская там, тогда и выломаем ту к чертям собачьим. А пока тихо сиди!