Лес за стеной
Шрифт:
«У Раххан есть план, — утешала я себя, сидя на крышке унитаза и вытирая щёки туалетной бумагой. — Она что-то придумала».
А если ничего не получится? Если сестра умна не настолько или своим поведением сделает только хуже? Что если старик запрёт её в доме, где на оконном стекле видели кровавый отпечаток руки, и мы никогда больше не встретимся?
Я провела в туалетной кабинке минут пятнадцать и потратила столько же, пытаясь привести в порядок заплаканное лицо. С трудом заставила себя вернуться в зал: родные, должно быть, озаботились моим отсутствием.
За
«Что она делает?»
И тут меня осенило: это сумка Альба!
За окнами грохотал дождь. Отец с братом действительно выходили курить: одежда пахла сигаретным дымом, волосы блестели, влажные от воды. Мужчины заказали по второй порции полусырого мяса, а мы допивали вино: девушкам много есть было неприлично. Новая мысль завладела сознанием. Хотелось заглянуть под стол и узнать, что Эсса спрятала в складках скатерти. Я даже думала нечаянно уронить вилку. Но в зале царил полумрак, и я бы ничего не увидела.
— Ракьяр уже заплатил половину. Остальное — после свадьбы.
Брат сыто развалился на стуле.
Отец вскинул руку:
— Счёт!
Дождь в Ахароне редкость, но если уж начнётся — не остановить. Хорошо, что машина была припаркована возле входа. Мы сгрудились на крыльце, ёжась на вечерней прохладе. Альб полез в сумку в поисках ключей. Порылся, не находя. Постучал по карманам брюк. Проверил внутренние отделения пиджака. Побледнел. Снова открыл и основательно переворошил сумку. Вынул и зажал под мышкой бумажник, блокнот. Ключей не было.
— Потерял? — спросила Эсса, и, могу поклясться, в этот момент Альб готов был её ударить. Все смотрели на него, растерянного, с открытой сумкой в руках. На лице отчаяние граничило с паникой.
— Они были здесь, — прошептал брат. — Я помню, как клал их сюда. Этого не может быть. Просто не может быть.
Отец скрестил руки на груди, играя желваками массивной челюсти, но промолчал. В третий раз Альб обыскал сумку.
— Посмотри в уборной, — сказала Эсса своим любимым тоном чревовещательницы. Большую часть времени она напоминала местную сумасшедшую. — Или под столом. Да, вернись, поищи. В уборной или под столом. Ты постоянно теряешь вещи, да.
«Это она! Она украла ключи!»
Я могла бы рассказать о том, что видела, возвращаясь из туалета, но даже мысли такой не возникло.
На лице Эссы застыло привычное глуповатое выражение. Не раз на рынке я замечала, как одна и та же хорошо одетая девушка ворует фрукты — подходит к прилавку, придирчиво осматривает товар и, когда лавочник отвлекается на нового покупателя, незаметно смахивает персик или яблоко себе в корзину. Раххан говорила: существует такая болезнь. Но Эсса не оставила ключи себе — она их спрятала и даже намекнула, где искать.
«Зачем? Зачем она это сделала?»
Глава 8
И вот
Утром — не было и восьми — привезли платье. По традиции расходы полностью взял на себя жених, и наряд для невесты оказался роскошнее, чем даже наша не самая бедная семья могла себе позволить. По коробке, в которую упаковали сеточку для волос, я узнала элитное ателье. Цены на шедевры местных гениев приводили в трепет. Платье, сшитое там, стоило, как половина небоскрёба. Дороже — только привезти из свободной страны.
Если бы Раххан выходила за любимого, я бы завидовала. Всю кровать занимало шёлковое великолепие — грандиозная юбка винного цвета, расшитая любимыми камнями Сераписа. Рядом, в шкатулке, ждали своего часа серьги с рубинами. Верх платья был гладким, сдержанным и идеально уравновешивал пышный низ. А рукава пришлось спешно коротить: лишняя ткань собиралась некрасивыми складками у запястий. К счастью, шить я умела не хуже монахинь в храме. Подол, пожалуй, тоже следовало подправить — вот, что значит снимать мерки со спящей.
— Зря стараешься, — хмыкнула сестра, наблюдая, как я орудую за швейной машинкой. — Свадьбы не будет.
От злой улыбки стало не по себе.
«Что ты задумала?»
Прикоснувшись к цветку, Раххан изменилась. Словно некая тайна заставляла её чувствовать себя увереннее. Или эта жёсткость в ней уже была и до поры дремала? О случившемся мы так и не поговорили.
Свадьбы в Ахароне устраивались с размахом и собирали толпы гостей, но отец настоял, чтобы церемония проходила в домашнем храме и была закрытой — только близкие родственники. Я знала, чего он боится и что его опасения небеспочвенны. Непредсказуемость Раххан и меня пугала до дрожи. Я и молилась, чтобы сестра сорвала свадьбу, и страшилась последствий. Была в ужасе от того, какой способ она могла выбрать.
Глядя на Раххан, исполненную мрачной решимости, я испытывала вину. За свой малодушный страх. За случившееся в той подворотне. За то, что у меня всё хорошо, а она выходит за старика. Даже платье подшивала, чтобы заглушить угрызения совести. Хотела показать заботу, но Раххан была безразлична к собственной внешности.
— Может быть… — я ненавидела себя за то, что собиралась сказать, — он не так плох, твой жених. — Как же я боялась отцовского гнева! — Слухам нельзя верить. В конце концов, первая жена ему изменяла и…
— С кем? Она не выходила из дома.
— Я просто… я имею в виду… нет ничего страшнее, чем остаться одной. Бездетной. Все станут тебя обсуждать. Пожалуйста, не делай того, что испортит твою репутацию. Тогда есть шанс, что…
— Помолчи.
Увидев сестру в свадебном платье, я поняла, как портили её внешность тёмные, траурные цвета. Оттенки красного шли Раххан невероятно. Делали глаза яркими, кожу сияющей, углубляли тени под скулами и нижней губой.
— Ступай, — сказала сестра, пряча волосы под сетку. — Тебе тоже надо привести себя в порядок.