Леший

Вторушин Станислав Васильевич

Шумейко сделал шаг в сторону, пригнулся, пытаясь рассмотреть среди деревьев узкий ровный просвет, но так ничего и не увидел. В десяти метрах перед ним бульдозеры набуровили такую гору снега, что из-за него виднелись только верхушки сосен.

— Держи свой путеводитель, — сказал Шумейко, протягивая карту Гудкову. — Я думаю, мы тут должны определяться визуально.

Он залез на снежную гору, присел на корточки, потом лег на живот, вытягивая шею то в одну, то в другую сторону. Кряхтя поднялся, отряхнул снег с полушубка рукавицей и сказал Гудкову:

— Тащи лыжи. Кажется просека идет туда. — Он ткнул

рукавицей впереди себя. — Но это надо проверить.

Гудков сходил к вездеходу за лыжами. Забрался на снежную гору к Шумейко, потоптался, утрамбовывая перед собой площадку, положил на нее свои лыжи, сунул в крепления унты.

— Где ты увидел просеку? — спросил он, выискивая глазами просвет между деревьями.

— По-моему это она, — Шумейко вытянул вперед руку.

Гудков пригнулся, прищурившись, посмотрел вдаль. Повернулся к Шумейко и, пожав плечами, сказал:

— Ничего я там не вижу.

— Давай пройдем метров сто, тогда и определимся. Если не найдем просеку, пойдем перпендикулярно трассе. Где-то мы ее все равно должны пересечь.

Проваливаясь на вершок в снег и все время оглядываясь по сторонам, они неторопливо направились в глубь тайги. По карте выходило, что трасса сразу за девяносто вторым пикетом должна была заворачивать немного вправо. Шумейко и взял это направление. Они прошли почти километр, но никакой просеки так и не обнаружили. У Гудкова лыжи были почти вдвое уже, чем у Шумейко. Поэтому они и проваливались больше. Вскоре он остановился, соскреб куржак с ресниц и шапки и сказал:

— Кажется, мы сильно уклонились вправо.

— Мне тоже так кажется, — ответил Шумейко.

Несколько минут они постояли, успокаивая дыхание, потом снова тронулись в путь в надежде отыскать просеку, теперь уже забирая гораздо левее. Тайга выглядела мертвой и оттого у обоих в душе возникало нехорошее чувство. Им казалось, что они уже никогда не выберутся из нее. Первым остановился Шумейко. Насторожился, прислушиваясь, и тихо произнес:

— По-моему, Шабанов так и не завел свой бульдозер.

Гудков понял, что если не разрядить обстановку и не успокоить себя, потерянную просеку им сегодня уже не найти.

— Давай-ка перекурим, — сказал он, глядя на Шумейко. — Заодно и карту еще раз посмотрим.

Он снова достал из-за пазухи карту, повертел ее в руках, ткнул пальцем, показывая Шумейко:

— Посмотри, вот он поворот. Мы пошли сюда, — Гудков ногтем провел на карте невидимую линию. — Примерно вот здесь мы должны выйти на посеку.

— Теоретически должны, — согласился Шумейко. — А на практике где эта просека?

— Давай возьмем еще немного левее.

Скрипя лыжами по сухому, рассыпчатому снегу, они поднялись на небольшую гриву. Поперек ее склона лежало огромное упавшее дерево, поломавшее и придавившее верхушки молоденьких кедров. Сверху на дерево намело целый снежный сугроб. Он висел над кедровым подростом, почти касаясь его. Шумейко остановился, чтобы осмотреться. Его взгляд почему-то сразу задержался на желтом пятне под сугробом. Да и сам сугроб снизу был не плотным, слежавшимся, а разъеденным, словно покрытым изморозью. Шумейко сразу пришло в голову, что такое могло случиться только от живого, теплого дыхания. Побледнев и приложив палец к губам, он кивнул на пятно, показывая его Гудкову.

— Что

это? — спросил Гудков, но Шумейко так резко поднял руку вверх и нахмурил брови, что тот сразу замолчал.

— По-моему, медвежья берлога, — шепотом произнес Шумейко.

Оба молча и настороженно посмотрели на снег под упавшим деревом, не сговариваясь, скатились с гривы и торопливым, размашистым шагом направились подальше от опасного места. Минут через десять остановились, чтобы перевести дух. Гудков почувствовал, что его еле держат ноги. Он присел на торчавший из снега пенек, достал сигарету, закурил и сказал, глядя на Шумейко:

— А что, если бы он нас услышал и поднялся?

— Поубивал бы, как щенков, — мрачно сказал Шумейко. — Что бы он еще мог сделать?

— Рассказать об этой берлоге мужикам, они же с ума сойдут, — выпустив кольцо дыма, сказал Гудков. — На вездеходах сюда с ружьями полезут. Ты представляешь, что такое добыть медведя?

— Я-то представляю, — все так же мрачно произнес Шумейко. — А вот представляешь ли это ты?

За всю свою долгую работу на сибирских трассах Шумейко только один раз пришлось столкнуться с медведем. Было это ранней весной лет десять назад на берегу глухой таежной реки Вах. Работа на нефтепроводе была закончена, шли его испытания. В вагончик к Шумейко зашел коренастый бородатый мужчина в новеньком противоэнцефалитном костюме и болотных резиновых сапогах с широкими отвернутыми голенищами. Это был начальник изыскательской партии Николай Иванович Глушков, которая проектировала трассу нового нефтепровода. Шумейко слышал его фамилию, знал от других, что это опытный специалист. Глушков без всяких предварительных фраз сразу начал о главном.

— У меня в тайге молодые специалисты, муж с женой, — сказал он явно озабоченным тоном. — Это сто пятьдесят километров отсюда. На следующей неделе к ним должен вылететь основной отряд. Но они уже четвертый день не выходят на связь. Не выручишь вертолетом? Надо бы узнать, что случилось.

Лишнего вертолета у Шумейко не было. Но по тону, а, главное, по внешнему виду Глушкова он понял, что дело очень серьезное. Шумейко как раз собирался на насосную станцию. Чтобы залететь к изыскателям, надо было делать приличный крюк. Но в тайге люди привыкли выручать друг друга.

— Пошли, — сказал Шумейко, поднимаясь из-за стола.

Глушков даже не поверил, поэтому переспросил:

— Что, прямо сейчас?

— Мы опрессовываем нефтепровод. Я лечу на насосную станцию. Залетим к твоим молодоженам, посмотрим, что с ними.

О том, что они увидели на таежной стоянке, Шумейко боится вспоминать до сих пор. Палатка, в которой жили изыскатели, была изорвана в клочки и вся залита кровью. Рация лежала около нее, втоптанная в грязь. Всюду виднелись следы огромных медвежьих лап и жуткой расправы. Как установили потом охотники, медведь напал на изыскателей ночью, когда они спали. Разорвав палатку, он оттащил убитых в кустарник и забросал их мхом, землей и прошлогодними листьями. Женщина была съедена наполовину, мужчина лежал нетронутым. Но его было трудно узнать. Кожа на лице и голове была содрана, шейные позвонки переломаны. Медведь находился недалеко. Он ушел от своих жертв только тогда, когда услышал приближающийся вертолет. Это можно было легко прочитать по свежим следам.