Лесник и его нимфа
Шрифт:
– Мне тоже все время так кажется, – радостно ответила Лита.
– Смотри, вон в той стороне твой дом.
– Где? Ха. Так вон же он. Вон он, мой домик…
Ветер был очень сильный. Лита надела капюшон.
– А Манька на этой крыше устроила один раз идиотскую проверку. Пошла сюда с человеком, который ее очень любил. Хороший человек. И подстроила так, что их тут как будто закрыли.
– Зачем?
– Хотела его проверить так. Представляешь – холодно, дождь, а они теперь должны на этой крыше провести остаток своей жизни.
– И?..
– Ну и она его после этого бросила. Стала встречаться с другим человеком. Сейчас ждет от него ребенка. Этого, другого, на крышу уже решила не водить. А тот человек, Леша, ее любил. И сейчас, по-моему, любит. Манька сделала большую глупость… А твой дом в какой стороне? Там?
– Моего отсюда не видно… Почему глупость?
Лита молчала, глядя вдаль.
– Почему глупость? – снова спросил он.
– Потому что любой человек имеет право быть слабым. И испугаться. Любой имеет право быть слабым. – Она повернулась к нему. Он стоял и смотрел на нее. Стекла не было.
Она сделала шаг и подняла глаза. И еще сделала маленький шаг. И коснулась кончиками пальцев его лица. И сделала то, что давно уже хотела сделать, – утонула пальцами в его густых волосах. Лита еще не поверила, что это происходит, а они уже целовались, а был, между прочим, очень сильный ветер тут, на крыше, а они целовались очень долго, пока Лита наконец не уткнулась ему в грудь лицом, но куртка была холодная, и он расстегнул ее, и она уткнулась ему в теплый свитер, он обнял ее, и она стояла так, и не могла прервать этого, и поняла – никакая музыка, никакой кайф, когда получается сыграть то, что надо, не сравнится с тем, что с ней сейчас происходит. Музыку нельзя так обнять – у нее нет рук, глаз и губ.
– Это все неправда, – наконец сказала Лита.
– Ты лучше нечего не говори, – ответил он.
– Не могу.
– А выход наверняка уже закрыт, – тихо произнес он.
– Это было бы лучше всего.
– Мы спустимся по пожарной лестнице.
– Нет, только не это. Мне в кошмарных снах снится, как я лезу по пожарной лестнице.
– Я полезу первым. Если что – я поймаю тебя.
– Не поймаешь…
Она все-таки первая отпустила его и быстро пошла к выходу. Нет, он был не заперт.
***
И когда они ждали лифта, сидя на корточках друг напротив друга, Лита вдруг сказала:
– Мне вчера позвонил Фредди Крюгер.
Повисла пауза.
– Да? – наконец отозвался Лесник. – Видишь, он тебя нашел… – Лита посмотрела на
него – взгляд у него стал как у сына дворничихи. – И что же он сказал?
– Сказал, что хочет мне предложить с ними петь. Но я не верю. Это невозможно.
Он ничего не ответил.
– Скажи, мне идти завтра к ним?
Он поднялся.
– Это я должен решить?
Лита промолчала. Он тоже молчал. Лифт все не ехал, громыхал где-то внизу своими дверями.
Вдруг он спросил:
– Чего ты хочешь больше всего?
– Я не знаю.
– Хочешь, я за тебя скажу?
– Да, – ответила Лита испуганно.
– Ты хочешь, чтобы эти люди, этот, как ты говоришь, гениальный чувак, взяли тебя к себе. Похоже, ты не можешь без этого жить.
Лифт ехал, было слышно. Лифт приближался.
– Да, – ответила Лита. – Это правда.
– Ну вот. Хочешь, значит будешь.
Лифт приехал. Они вошли в него. Он нажал на первый этаж и стал внимательно изучать кнопочки. Они спускались, стоя в разных углах лифта. Посредине кабины образовалась стеклянная стена, Лита ее видела.
На самом деле петь с Фредди Крюгером – это было второе, что она больше всего хотела. Больше этого она хотела, чтобы Лесник ей сказал, что она ему нужна. Но он не сказал.
И когда они спустились вниз, она повернулась к нему и, стараясь не столкнуться с его мучительным взглядом, вдруг сказала:
– А вообще я спешу. Пока.
И пошла быстро к трамвайной остановке.
Он ее не догонял.
Глава 9
***
На следующий день Лита пришла к ним. Там была какая-то тусовка, Лита никого почти не знала. Она пыталась изо всех сил держаться независимо и по-взрослому. Она понимала, что она тут – маленькая девочка, которая должна еще что-то доказать. Она, конечно, могла производить впечатление, если очень старалась, но на самом деле всегда боялась, что ее разоблачат.
Спасти ее могло только то, что просто Лита и Лита, которая пела, – это были два разных человека. Поэтому она сразу, не сильно всматриваясь в них, чтобы не впасть от страха в ступор, сказала Крюгеру:
– Давайте я что-нибудь спою, а вы сразу скажете, устраивает вас это или нет.
– Нет, – ответил он. – Сначала мы выпьем.
***
Пили они тогда кстати, мало. Зато играли почти всю ночь. И это было то, о чем Лита мечтала, играя в грязных переходах и под дождем на Арбате. То, что невозможно было сделать с Кремпом в его химчистке.
Этих людей она понимала даже не с полуслова, а с одного взгляда. Играть с ними, ловя бриллиантовые нитки вдохновения, какого-то потустороннего вдохновения, – это было лучшее в жизни. Лучшее за всю ее жизнь происходило сейчас.
Под утро Фредди проводил ее до метро. Лита уже почти перестала его бояться. Перестала думать, что он над ней смеется. Сейчас больше всего на свете она хотела бы двигаться дальше – с ним. Лесник был прав.
По дороге к метро Федя сказал ей, что вспомнил про нее неожиданно. Вспомнил про ее интонации.