Лесник и его нимфа
Шрифт:
Мама боялась, что у нее опять начнется это оцепенение, как полгода назад весной. Но ничего подобного – Лита в тот же день, как ее отпустили из больницы, поехала к Фредди Крюгеру. И началась у нее потрясающая, удивительная и невозможная жизнь.
А Лесник больше не позвонил ни разу, как она его и просила.
Часть II
Глава 10
***
Прошло почти полгода. По московским улицам стала дуть ветром весна. Такая весна бывает один раз в жизни, Лита это чувствовала. Смесь из эйфории и тоски.
Меньше
В школе из-за прогулов у Литы начались проблемы. Но это волновало ее меньше всего. Так же, как и мамины стенания по поводу Литиного будущего. Так же, как и само будущее.
Вообще ей было всего семнадцать лет. Чтобы быть на уровне той жизни, в которую она ввязалась, ей необходимо было что-то с собой делать. Расти, что ли… Это было трудно и больно, и временами она доводила себя просто до исступления. Ко всему прочему Фредди Крюгер был довольно авторитарный человек. Временами замороченный. Временами просто невозможный.
Но, похоже, один из признаков гения – вокруг него иногда бывает много счастья. В это время у Литы довольно часто случались приступы переживания полноты бытия.
***
В самом начале Крюгер дал ей несколько листочков со своими стихами. Это были черновики, но написаны стихи были практически без зачеркиваний. Сразу, с ходу. Он так писал. Ощущение от стихов было такое же, как от музыки из золотого пространства. И эта музыка Литиных снов смогла, наконец, найти выход. Мелодия иногда появлялась у нее за полчаса. Иногда было достаточно одной гитары – она только успевала записывать аккорды, просто подбирала аккорды к тому, что уже давно, оказывается, родилось, только ждало этих стихов Фредди.
Потом он нередко что-то переделывал и менял. Он знал, как должно было получиться в конце. В это время Лите хотелось его убить. Ей почему-то казалось, что от того, что получится, зависит, может быть, весь мир. Когда они репетировали, она ужасно мучилась.
Но то, что делал этот человек, было необъяснимо. В результате в песнях как будто начинали звучать Литины сны, ее детская тоска и вся Вселенная.
Когда получалось то, что должно было получиться, – она могла петь из своего домика.
***
Фредди Крюгер жил в коммуналке. Соседом был полуглухой дед. Это спасало ситуацию – нередко они репетировали у него дома, днем, пока остальные - не глухие, к сожалению, - соседи были на работе. Второе место репетиций – их пускал к себе Федин друг, художник. У него была мастерская, где их не трогали, – видимо, еще не добрались.
У Феди была какая-то своя логика и свои отношения с жизнью, часто совершенно непонятные Лите. Например, у него была очень странная личная жизнь. Не в смысле постели – тут у него все было как раз очень конкретно. У него были разные девушки, которые сменялись довольно часто. Хотя и здесь была странность – девушки как на подбор все были какие-то дуры. По крайней мере, Лите так казалось. Хотя сам Крюгер был очень умный и цитировал иностранных поэтов в оригинале. Оказалось, что он учился на филфаке, потом его оттуда выгнали.
Странной
В том, что не касалось его песен, он был заурядный, даже неинтересный человек. С ним не очень получалось просто поговорить за жизнь.
Но однажды он вдруг сказал Лите:
– У меня постоянно ощущение, что я дорогой одеждой вытираю помои.
– Так ты скоро дойдешь до ручки, – ответила она.
– Я уже давно дошел. Но я рад, что мои песни поешь ты.
***
Он был маргиналом, изгоем общества. И хотя призрак перестройки уже бродил по СССР, Фредди был вынужден как-то справляться со своей маргинальностью. Вот Кремп, например, тоже был маргиналом, но существовал в этом органично. Фредди Крюгеру это было трудно. Похоже, отсюда были и бесконечные бабы – надо же как-то чувствовать, что ты вообще живой.
Лита интуитивно считывала эту его тоску изгоя. За нее Фредди Крюгер был ей даже ближе, чем за музыку. Сама она не успела еще вкусить плодов выбора пути «не как все». У нее был только опыт школьного изгнанничества. Да, еще психушка. Но это были мелочи. По счастью, она еще не выясняла отношений с обществом и историей. Ей хватало того, что она постоянно выясняла отношения с собой.
***
Время было уже не такое острое, как несколько лет назад, когда с концерта могли сразу увезти в кутузку. Хотя с милицией они иногда сталкивались. По счастью, для Литы это каждый раз проходило безболезненно. Однажды они играли на какой-то старой большой даче – почему-то нагрянули менты, Федю и еще пару человек увезли, отпустили лишь на следующий день. Лита хорошо запомнила, как Крюгер, когда только появились люди в сером, сказал Кларнетисту: «Ребенка только им не отдавайте».
Ребенком он называл Литу. Обижаться на него за это было бесполезно.
***
Иногда она ночевала в каких-то странных квартирах, или у Феди, или еще у кого-то из своих новых знакомых. Но жила она только с музыкой. По поводу нее было как будто негласное табу. После одного выступления в Питере, которое перетекло в чей-то день рождения с заливанием портвейном, Лита слышала, как хозяин квартиры, разговаривая с Фредом, спросил:
– И с кем спит ваша солистка?
На что тот ответил:
– Она – эльф. Спит одна. В кроватке из цветов.
Временами ей правда начинало казаться, что она эльф.
***
Откуда у нее брался драйв – это было загадкой. Она могла превращаться в мышку, которую никто не замечал после концерта, могла сидеть в углу с книжкой во время грандиозной попойки, патологически избегала всяких знакомств. Она изменялась, только когда брала в руки гитару. Из тормоза превращалась в человека, способного довести людей до экстаза.
Когда кто-то спросил Крюгера, за что он так проникся к Лите, тот ответил: