Лесник и его нимфа
Шрифт:
Иногда она сама решала какие-то уравнения, просила его проверить. Он садился рядом, смотрел, потом говорил:
– Нет, у тебя тут ошибка…
– Где?!
– Здесь, – говорил он и тихо целовал ее волосы. Лита швыряла ручку, поворачивалась к нему. Они целовались, и вся алгебра шла лесом.
***
Но Лита уходила – он ложился и смотрел в одну точку. На ночь жизнь останавливалась. На следующий день она приходила оттуда, где была весна, и снова приносила жизнь с собой. В прихожей ее встречал
Однажды он сказал:
– Ты очень живая. Ты живешь сейчас. А у меня еще в интернате было ощущение, что меня нет. Меня тут нет. Я не знаю, где я.
– Нет, ты есть. Я тебя вижу очень хорошо.
Она приходила, начинала болтать, что-нибудь рассказывать – что-нибудь, что только что видела. Например, про ребенка, который упал в лужу и был очень доволен, шлепал рукой по воде, а его бабушка этого не видела – стояла, отвернувшись и болтая с другой бабушкой…
Она знала, что приносит жизнь. Она держала его обеими руками в этом потоке жизни, но - она видела – он все равно выпадал из него. Ей казалось, что он – то дерево в лесу, которому маленький мальчик ходил молиться о своем папе. Дерево почти сломалось. Лита его поднимала каждый день и держала. А когда отпускала – оно снова падало.
Иногда ей казалось, что он ее обнимает и отталкивает одновременно. Такие были качели.
Но если случалось, что ее тоска вдруг выходила из-за угла, он это считывал. И тогда они менялись местами. Он общался с ней так, что ее отпускало. У него был запас тепла. Может быть, внутри у него был вулкан?
***
Случайно Лита обнаружила, что тайком от нее он пил сильные обезболивающие таблетки.
– Что у тебя болит?
– Спина.
– Сильно?
Глупо было спрашивать, раз он пил трамал.
Еще иногда он заводил разговоры о смерти. Как будто примеривался к теме. По чуть-чуть, осторожно. Лита не могла это слушать. В какой-то момент он вдруг сказал:
– Думаешь, если не говорить и не думать об этом, все само собой устаканится?
***
Часто у нее было ощущение, что они оказались вдвоем на необитаемом острове. Все мосты сгорели с какой-то невероятной скоростью, Лита даже испугаться не успела. Предыдущие полгода она летала – сейчас спустилась на землю. Честно – тут было лучше. Но тут надо было ходить, а временами это было больно.
Почти каждую ночь ей снилось, что она поет с Крюгером. Но днем она ничего не могла вспомнить. Днем был только Лесник.
***
В четверг тетя была весь день дома, они сидели в комнате Лесника. Лита училась, Лесник чертил. Часов в семь вечера, когда тетя ушла, он вдруг сказал, что тетя сегодня работает в ночь.
– Да? И я остаюсь? – спросила Лита почти равнодушно, но внутри у нее все как-то затрепетало.
Он посмотрел,
– Как хочешь.
***
Через час Лита позвонила домой.
– Не приедешь? – спросила мама. – Ну ладно. Ты хотя бы не голодная?
Такое Лита слышала в первый раз.
– Офигеть, – выговорила она, кладя трубку. – Может, она и на мой отъезд так же прореагирует? «Ну хорошо, дорогая. Ты хотя бы не голодная?»
После разговора с мамой Лита села писать сочинение, которое должна была завтра утром сдать. Лесник чертил. Лита писала, ругаясь вслух на ту чушь, которая у нее получалась. Потом положила голову на учебники и задремала.
Он разбудил ее.
– Ложись на кровать.
Она послушно, не раздеваясь, переместилась на кровать. Легла специально к стеночке. Она не ошиблась, он лег рядом.
Сквозь сон она потянулась к нему, обвила руками, почувствовала, как он жадно обнимает ее в ответ. Сердце у нее заколотилось, хотя она и делала вид, что спит. Вдруг он как будто замер, осторожно освободился от ее рук, отстранился, поцеловал ее куда-то в лоб и встал.
Лита открыла глаза – он стоял и смотрел в окно.
– Что? – спросила она, хотя поняла уже, что кино не будет.
Он, конечно, молчал. Вообще он вполне мог бы быть разведчиком. Разведчик на допросе.
– Детям до восемнадцати вход воспрещен? – наконец спросила Лита.
Он вернулся, сел с ней рядом. Нащупал в темноте ее руку.
– Лесник, – сказала Лита, – я этого хочу.
– Лита, молчи.
Рука у него была горяченная.
– Почему? – спросила она с отчаянием.
Он не ответил.
– Почему нет? – уже грозно произнесла Лита, выдергивая руку.
– Потому что…
– Ну?!
– Потому что я не могу брать то, что мне не принадлежит, – вдруг сказал он.
– Что? – Лита села. – Можно без философии?
Он молчал.
– А кому это «то», по-твоему, принадлежит? – наконец спросила бедная Лита.
Он медленно встал, опять подошел к окну.
– Мне кажется, – сказал он глухо, – что я не выздоровлю… Поэтому не мне… Все.
Он включил свет, подошел к кульману и стал чертить.
Призрак смерти стоял перед ним. Маячил с шестнадцати лет. А месяц назад возник резко и очень близко, уже не прячась. Этот призрак не давал ему жить.
***
Лита сидела, думая, что ей делать. Запустить в него чем-нибудь тяжелым? Встать и уйти? Заплакать?
Она молча легла, отвернулась к стенке и накрылась с головой. Папа в Литином детстве иногда говорил: «Нельзя, но если очень хочется, то можно». Это был его тайный метод воспитания. Эта фраза приводила Литу в восторг. Сейчас получалось как-то наоборот. Можно. И очень хочется. Но почему-то нельзя.
В конце концов она все-таки заснула.
***