Лесные твари

Плеханов Андрей Вячеславович

– Толк был, – упрямо заявил Степан. – Не может не быть толка в движении к добру. Ты ведь тоже бросила все и приехала сюда, в деревню. Если ты так не любишь все это "болото", зачем ты приехала сюда? Я скажу тебе, зачем. Ты почувствовала свое предначертание.

Предначертание… Движение к добру. Когда-то было уже такое… Армия Добра. Что это? Что-то из прошлого. Моего прошлого.

– Я не двигаюсь к добру. – Лицо Леки исказилось от смятения и боли. – Я не двигаюсь к чему-либо такому, что ты можешь понять. Я сама не понимаю, к чему я двигаюсь. Я не знаю, что я здесь делаю.

К

своим корням. Движение к своим корням.

– Степан, слушай, – Лека тряхнула головой, сбросила морок туманных мыслей. – Ты знаешь священную рощу? Которая у Черемис-холма, за кладбищем?

– Знаю. Кто ж ее не знает?

– Почему она зовется священной?

– Это старые верования марийцев, по-старому – черемисов. Языческие верования, дохристианские еще. Черемисы в этих рощах в праздники собирались. Считали, что там можно общаться с духами деревьев, озер, земли. С лесными созданиями. Только зачем тебе это, Лена? Мы ведь христиане, нам языческим идолам молиться не пристало.

– Этнографией интересуюсь, – буркнула Лека. И пошла прочь. Слишком серьезным был этот Степан, занудным в своей правильности. И ничем не мог ей помочь.

Она менялась. И менялась как-то уж слишком быстро. Менялась помимо своей воли.

Она никогда не была равнодушна к людям. Чуткое сопереживание, готовность откликнуться на чужую боль всегда жили в ней. И раньше слова Степана всколыхнули бы в ней волну жалости к деревенским обитателям, желание помочь чем-то этим людям. Но теперь она не чувствовала ничего. Почти ничего. Люди становились все более чужими для нее. И все более родными – деревья, звери, птицы.

"Люди наглые, – пришла в голову мысль – странная, чужая вроде бы, но все равно своя. – Люди наглые, жадные и сильные. Срок их отмерен, но пока они сильнее всего сущего в этом мире. Они сами разберутся со своими бедами. Бедами-победами. Главное, чтобы они не истребили НАС. Нас осталось так мало".

Кого – НАС? Лека не знала. Пока не знала.

***

– Эй, Лена!

Запыхавшийся голос прозвенел сзади. Лека оглянулась.

Девчонка. Смешная девчонка лет пятнадцати. Две рыжие косички, веснушки-пятнушки на носу. Забавная девчонка в коротком, развевающемся на ветру, не скрывающем крепких загорелых ног платьице. Симпатичная девчонка. Местные пацаны, наверное, уже сидят с ней на лавочке вечерком, лузгают семечки. А может, уже и пытались прижать ее к стеночке, затащить на сеновал, стянуть трусики… Губы полные, глаза голубые. Жила бы где-нибудь в большом городе, стала бы моделью. Сейчас мода на таких.

"Хорошая девчонка, – внезапно подумала Лека. – Она – просто обычный юный человечек. Но все равно мы с ней подружимся. Я ей нужна. А она нужна мне".

– Как тебя зовут?

– Люба, – сказала девочка. – Любашка Чиканова. – И протянула руку.

– Лека, – сказала Лека. – Зови меня так. Лека.

– Ага. – Люба торопливо кивнула. Она смотрела на Леку любопытно и чуть боязливо. – Слушай, Лена… Лека… ты, говорят, силы волшебные знаешь?

– Знаю. – Лека сложила руки на груди, приняла горделивую позу. – Хочешь, на помеле полетаю? Или в черную жабу превращусь?

– Нет… Ты меня лучше научи чему-нибудь.

– Чему?

– Ну, ты же лошадь степкину тогда вылечила. Вот чего я хочу! Лечить хочу научиться. Как ты – рукой погладила, и все.

Лошадей, коров, и людей тоже. Я смогу, Лека. У меня получится. Ты мне только секрет расскажи.

А где он, секрет-то? Лека плохо помнила, как выдернула с того света бедную лошаденку. Что-то скрытое в ее памяти поманило, позвало лошадиную душу и та послушно вернулась на грешную землю. Это была не Лека. Это была та, другая.

– Иди на ветеринара учиться, там тебе все расскажут, – проворчала Лека. – Дар волшебный… Ничего в мире не дается просто так, Любка. Ничего.

***

Лека и Любашка подружились. Купаться вместе ходили. Мамаша любкина, конечно, была не шибко довольна: "Вот, сталбыть, городска-то девка, и сама ничего не делат, и мою дылду с панталыка сбила". Да только что с этой девкой, Любкой, сделаешь? Лето ведь, каникулы. Сенокос еще не настал. А, значит, гуляй пока, Любка, купайся, пока время есть. Оглянуться не успеешь – пролетит твое девичество беззаботное, и муж появится злой, пьющий, и детки, и коза, и три поросенка, и корова и два десятка кур. Когда ж купаться-то? Дай бог, хватит времени от зари до ночки темной всех накормить, да на работу пехом сбегать, да печку растопить, да все дела переделать, да с соседкой через забор полаяться. Если и вспомнишь детство свое голоногое, только как сквозь туман – было? не было?

И подружку свою вспомнишь, Леку. Странную девушку со странным именем. И никому ведь не расскажешь, какая Лека чудесная на самом деле. Потому что засмеют, не поверят. А поверят – испугаются. Потому как люди сказку хоть и любят, да только тогда, когда она сказкой остается. А если она в правду превращается, это уже страшно.

Страшно.

Любке поначалу тоже было страшно. А потом она привыкла. И даже полюбила Леку.

А тут и Демид приехал.

***

Любка знала, что есть на свете такой Демид – друг Леки, сожитель, чуть ли не муж. Хотя она с трудом представляла, какой муж может быть у такого человека, как Лека. Лека ничего про него не рассказывала. "Ничего про Демида рассказать нельзя, – говорила она. – Приедет он – сама увидишь, кто он такой".

И улыбалась загадочно.

И когда Любашка однажды утром подошла к дому Леки и увидела у забора обшарпанный белый жигуленок, то сразу поняла – Демид приехал.

Ей стало немножко обидно. Кто он такой, этот загадочный Демид? Вдруг он отнимет у Любки ее Леку, будет против их дружбы? Всякие люди бывают.

Она стояла у калитки и думала. И не решалась войти, стеснялась. А как Демид появился, даже не заметила. Просто голос сзади сказал: "Привет, Любка, чего стоишь? Заходи." Она обернулась, а там парень стоит – голый почти, в красных спортивных трусах и кедах. Мокрый, хоть выжимай – бегал, видать, как по городской моде положено. Спортсмен. И улыбается.

И совсем не страшный. Загорелое лицо, правда, все в рубцах. Брови одной почти нет. Губа нижняя сшита – до сих пор следы от швов видны. Улыбка кривая, но вполне дружелюбная. В общем, парень как парень. В принципе, красивый даже. Вон, на деревенских мужиков в этом возрасте посмотреть – пузы, титьки. Или тощие как кощеи – ребра торчат, того гляди уколешься. А этот – как из кино. Гибкий, сильный, мускулы так и перекатываются под кожей при каждом движении.

Классный парень. Повезло Леке.