Лесные твари
Шрифт:
Собачий череп треснул. Зверь хлюпнул кровью удивленно – ему еще не приходилось умирать. Он разжал челюсти, взметнулся массивной тушей, попытался взреветь, позвать на помощь людей, что так безжалостно отправили его на погибель, но было поздно. Демид вцепился псу в глотку и превратил ее в кровавый комок.
Зверь убивал молча. И умереть он тоже должен был молча, чтобы не разбудить раньше времени тех зверей, что ждали в избушке.
Ждали?
А пес уже умер, обмяк огромным телом. Лежал, вытянул лапы. Огромная башка, огромные челюсти в висящих складках кожи, бугры каменных мышц под короткой серой
Только Король Крыс был страшнее. Но Король Крыс не был собакой. Он был КЕМ-ТО.
И Демид совершенно не представлял, как убить его.
– Что ты наделал? – свистящий шепот за спиной. Демид обернулся. Ольга. Демид уже и забыл о ее существовании. – Ты убил его!
– Убил. – Демид все также стоял на коленях: рукав разорван в клочья, руки в крови, своей и собачьей. – Зато он не убил меня. Ты разочарована?
Отвернулась, слезы в глазах. Вот те раз! Демид жив, а она плачет.
– Это твой пес?
Молчит.
– Это твой пес, я спрашиваю?!
– Нет.
– Тогда кончай носом хлюпать. Я тебя сюда не тащил!
Беда с этими собаколюбами. Выручили-таки его нарукавники. Как сердцем чувствовал, что нужно их надеть. Перекусил бы без них славный песик руку Демида, как спичку. А там, внутри, чем будут его угощать? Пули руками ловить?
– У тебя пушка есть?
– Что?
– Слушай, кончай сопли развозить. – Демид тряхнул Ольгу за плечи так, что зубы ее клацнули. – Я могу и передумать – хватит с меня одного собачьего трупа. Но ты знаешь, почему-то передумывать я не хочу. Мне нужно… Нужно вспомнить, как это делается. Доставай свой пистолет.
– Демид…
– Быстро!
Полезла за пазуху, достала "Макаров".
– Снимай с предохранителя!
Щелкнула рычажком. Ну героиня! Ostia puta [22] .
– Держи его в руке. Трое там, говоришь? Ладно, увидим… За спиной держись. Меня только не пристрели со страха.
– Демид… Ты не убьешь их?
Дура. Чего больше всего на свете боялся Демид – убить кого-нибудь. Убить человека. Убить, вынужденный обстоятельствами, защищая свою жизнь. Как жить тогда дальше, зная, что ты – убийца?
22
Испанское ругательство.
Для этого и существует Искусство. Убить просто. Обезвредить врага, сохранив жизни, и свою и его – сложно. Но необходимо.
Потому что это – принцип.
– Не убью, – сказал Демид. И исчез в зарослях малины.
Демид проник в дом со двор а, через заднюю дощатую пристройку с расхлябанной, раскрытой настежь дверью. Тихо вошел. И сразу попал в сортир.
Только в России бывает такое. Запах дерьма – куриного и человечьего вперемешку. Большой темный двор – солома, дрова, жерди, подпирающие падающие стены. А в середине двора – человечья фигурка на корточках, спиной к Демиду. Парень сидел враскорячку и старательно делал большое и важное дело.
Демид мягко стукнул его ладонью по затылку. Человек беззвучно повалился набок.
И все же что-то было не так. Так склад кокаина не охраняют. Кокаин – это ценность, начеку быть надо!
Двинул дальше. Еще дверь, опять открытая. Черт возьми! Неужели они так надеются на свою собаку?
В комнату вдвинулся, как засов в ружье. Двое – не обманула чертова бабенка. Один налетел сразу – горячий, черный, с ножом. Ждал? Удар в шею – будем разговаривать только с одним. Один остался, самый крупный. Демид даже обрадовался – хоть этот был похож на серьезного человека, на противника.
Хотя, впрочем, какой он противник? Может быть тот, с ножиком, был противником? Тот крепкий брюнет, что валялся сейчас в углу в отключке, поспешно вырубленный Демидом. А этот – какой он противник? Большой, конечно, человек. На метр выше Демки, на полметра шире, на пять пудов толще. Ну и что? Не был он, конечно, противником. Не бывает противников с такими простыми, голубенькими, насмерть перепуганными глазками.
– Мужик, жить хочешь? – Дема наконец-то перевел дух.
– Д-д-д-д-д-д-да, – сказал мужик. В глазах его застыло выражение смертной тоски. – Д-да, н-н-на-начальник, н-н-не с-с-стреляй…
– Стреляй? В кого?
Вдруг до Демида дошло, чем был так испуган человек. Бросился на мужика аки тигр, свалился с ним на пол. Не чтобы убить, чтобы спасти. Выстрел шарахнул сзади, пуля свистнула над головой, проделав в стене черную пробоину. Второй раз Фоминых выстрелить не успела – Демид юлой закрутился ей под ноги, срубил подсечкой как топором дерево. Подхватить, конечно, не успел. Да и к чему подхватывать? За ошибки нужно отвечать. Полетела Фоминых в угол, легкая, сломанная. Больно ей было, но терпела, железная баба. Только зубами скрипела и за ногу держалась, морщась от боли.
– За что ты его? – Демид уже стоял – пистолет в руке, но опущен. В знак того, что пистолетные игры закончены. – За что ты его, мать твою?
– Ты, дурак! – прошипела злобно. – Дурак ты! Что ты делаешь, идиот?! Обезвредить его! Быстро! Он же опасен!
– Кто, этот? – Демид ткнул пистолетом по направлению к мужику, пытавшемуся залезть под кровать. От мужика пахло потом и мочой – нервы не выдержали. – Единственный действительно опасный преступник валяется дохлый в огороде. А эти… Это не охранники, мать-перемать. Это – фуфло жеваное. Ты пудришь мне мозги, красавица, а я этого не люблю. Не люблю, когда меня обманывают. Не люблю, когда стреляют мне в спину.
– Мы еще не нашли… – Ольга перебирала ногами, пытаясь встать. – Мы еще ничего не искали, а ты уже обвиняешь меня… Надо найти… Все идет нормально. Мы обезвредили их. Надо найти и уходить. Быстрее.
– Неувязка. – Демид почесал пистолетом в затылке. – Неувязка, моя дорогая. Если мы найдем порошок, уйти мы никуда не сможем. Куда мы понесем этот порошок? Если мы даже донесем его до места, в чем я лично сомневаюсь, то что мы будем делать дальше? Заявим, что накрыли склад? А свидетели? И с этими что будем делать? Свяжем и повезем на такси? Или велосипед угоним?