Лесные твари
Шрифт:
Раздался жуткий треск: сук, к которому была привязана веревка, сломался, не выдержав тяжести двух тел. Степан бросился вперед, но Демид уже шлепнулся наземь, прямо на спину. Лека вырвалась из его рук, вскочила, пытаясь убежать, Демид вскочил, бросился на нее, вцепился как клещ, свалил на землю. Довольно бесцеремонно он с ней обращался. Цапнул веревку, и в долю секунды затянул петлю на брыкающихся ногах Леки, скрутил ее лодыжки несколькими узлами.
Степан хотел крикнуть возмущенно – мол, что это за грубое обхождение такое с девушкой, но крик застрял в его горле. Глянул на него Демид так, что понял Степа – не его это дело.
– Она очень сильная, – сказал он, не оборачиваясь. – Не по-человечески сильная. Просто не узнаю ее…
Он извлек из рюкзака бутылку водки. Зубами сорвал с горлышка серебристый колпачок и сделал большой глоток. А потом перевернул Леку на спину, открыл ей рот и влил туда водки. Лека заорала, поперхнулась, кашлянула и затихла.
Демид налил в ладонь водки и начал растирать тело девушки.
– Помоги, – повернулся он к Степану. Степа плюхнулся на колени, суетливо, смущенно присоединился к Демиду. Сколько раз представлял себе Степан Елкин по ночам это обнаженное тело – совершенное, соблазнительное. Как мечтал прикоснуться к этой белой коже, вдохнуть ее запах, такой нежный и волнующий, прижаться губами к теплому животу… А теперь тело Леки было холодным как мрамор, кожа – почти прозрачной и неприятно липкой. И запаха человеческого от нее не исходило. Скорее, запах растения. Аромат свежего березового веника.
Кожа Леки постепенно приобретала розовый оттенок, становилась все более живой. Демид развязал веревку и девушка без сознания распласталась по земле, раскинув ноги. Степа отвернулся. Наверное, Леке неприятно было бы знать, что он стоит вот так, и может видеть все, что видеть не полагается, а она даже не может прикрыться…
Демид достал из рюкзака пакет с одеждой. Вытащил оттуда трусики и стал натягивать на Леку. Как на манекен, как в передаче "Империя страсти". Степа иногда смотрел эту неприличную передачу по ночам, хотя, конечно, это и было греховно.
– Что с ней? – спросил он.
– Лентяйка она, самой одеваться лень. – Демид пыхтел, пытаясь надеть на Леку джинсы и удержать при этом в вертикальном положении. – Помоги, чего стоишь-то? – Степа наклонился, подхватил девушку – бесчувственную куклу, норовящую свалиться наземь. Грудь Леки уткнулась ему в лицо, соском прямо в глаз. Степан стоял раскорячившись, держал девчонку за талию, боялся пошевелиться, чтоб не случилась с ним какая-нибудь неудобная неожиданность. Ширинка его едва не лопалась.
– Жениться тебе надо, Степан, – проворчал Демид, не отрываясь от своего дела. – Женись. Довольно плоть свою воздержанием истязать. Не думай, что Бог тебя вознаградит за мастурбацию больше, чем за живую любовь.
– С чего ты взял?..
– Знаю. Плоть, ведь она своего требует. Не только душа. Найди себе хорошую девчонку, добрую, теплую, веселую. Детей нарожайте. Это, вроде бы, по-христиански. А о Леке прекращай вздыхать – не пара она тебе. Никому она не пара.
– Что, уже списал ее из разряда живущих? –
– Был у нее врач. Если бы не он, может быть, так хреново все и не повернулось. – Демид завершил обряд одевания, опустил Леку на землю и прислонил ее к дереву в сидячем положении. – Все, Степан. Пожалуй, теперь все. Спасибо за помощь.
– Подожди… – Степан так мечтал, что весь этот кошмар когда-нибудь кончится, а теперь вдруг опешил, испугался, что больше никогда не увидит странную парочку – Леку и Демида, ставших ему вдруг столь дорогими и нужными. – Подожди, Дема. Я что хочу сказать… вам нельзя сейчас в лесу оставаться. Вы ко мне идите. Я вас так спрячу, что ни одна живая душа не найдет. Лену лечить надо – у нее пневмония, наверное. Это может ее убить…
– Ее уже убивали, – мрачно бросил Демид. – Ее непросто убить, поверь мне. Но дело сейчас не в этом. Мы, конечно, можем просидеть в твоем погребе месяц-два. Но время будет упущено. Неугомонное время не стоит на месте, оно всегда куда-то спешит. И это убьет нас гораздо вернее и надежнее, чем что бы то ни было. И не только нас. Равновесие уже нарушено, Степан. Если весы не будут выровнены, все полетит в тартарары.
Он горько махнул рукой.
– Демид!.. – Степан схватил его за плечо. – Скажи мне только одно, Демид! Ты знаешь, что делаешь?
– Я? – Демид глянул задумчиво. – Я, пожалуй, нет. Но ОН, мне кажется, знает. – Дема постучал пальцем по виску. – ТОТ, ЧТО У МЕНЯ ВНУТРИ, может быть, знает. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Демид… – Руки Степана искали что-то суетливо под воротником. – Я смотрю, креста у тебя на груди нет… Ты что, некрещеный?
– Крещеный. Мама у меня – человек верующий. Да только не ношу вот крестика…
– Возьми! – Степа снимал с шеи крестик – простой, алюминиевый, на обычной веревочке. – Бог тебя охранит…
– Нет, – Демид отвел руку Степана. – Нельзя мне сейчас крест. Обидеться онимогут. И это возьми. – Он аккуратно снял с шеи Леки серебряный крестик на цепочке. – Сохрани. Кончится все, может быть, и доведется кресты свои снова одеть, грехи замолить…
Степан стоял оторопело, сжимал крестики в руке, шептал что-то беззвучно. Демид наклонился, обхватил Леку и закинул себе на плечи как мешок с картошкой. Молча зашагал в утреннем тумане. Обернулся через несколько шагов и улыбнулся.
– Иди домой, Степа, – сказал он неожиданно теплым голосом. – Жди нас. Я думаю, мы еще объявимся. Мы с тобой еще увидимся. Потому что теперь ты – наш человек.
И скрылся в утренней сизой дымке.
ГЛАВА 22
Демид брел по лесу и думал. Что ему еще оставалось делать – только думать, бесконечно пережевывать в голове все то, что произошло с ним в последние недели. Не с кем ему было посоветоваться. Бестелесный собеседник его почему-то заткнулся. В последний раз подал голос, когда искали Леку, помог найти ее. И исчез, спрятался куда-то в маленькую комнатку на нижних этажах подсознания. Может быть, отдыхал после работы, поганец этакий, пока Демид тут, в реальном мире, выбивался из последних сил. А может быть, решил наказать Демида за чрезмерную строптивость и дать ему больше самостоятельности. Действуй, мол, Дема. Авось, выживешь.