Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
– Ладно. Это будет обдумано, а о результатах сообщим дополнительно. Дальше - больше материала для психологов. Рычаги управления: секс, страх, ненависть - механизмы воздействия...
– Я посмотрю, как вы будете воздействовать на эти рычаги... Никогда не пытались управлять негуманоидным транспортным средством?
– От вас нужна только информация.
– Не обещаю. Как получится.
– И последнее. Лянчин. Хоть что-нибудь.
– Этим буду заниматься. Мне самому интересно. Но - это гарантирует безопасность аборигенов от ваших вивисекций?
– Николай Бенедиктович, ну что вы! Любых животных удобнее и эффективнее изучать в естественной
– "Животные" почти поголовно грамотны в то время, когда земляне утирали нос рукавом и лаптем щи хлебали. Хватит уже, противно.
– Ну и хорошо, - неожиданно покладисто соглашается Рашпиль.
– О любых новых решениях вам дадут знать. Можете идти.
– Ах, спасибо! Неужели могу?!
Антон-Слухач улыбается.
– Беда с этими этнографами!
Я прощаюсь с Вадиком и выпрыгиваю из авиетки с таким чувством, будто сбежал из тюрьмы. Голограмма колеблется и меняется на туманные облака зимнего ночного неба. Авиетка взлетает. Я смотрю ей вслед и стыжусь своего происхождения.
Миссионеры чёртовы...
Бреду к Дворцу. Ужасаюсь воображаемым картинкам вивария, вроде того, что на станции Хен-Ер, но вместо баск в вольерах - аборигены. Ар-Нель, распятый на операционном столе, с электродами, вживлёнными в мозг... а если даже и не милый-дорогой Ча, то - какая разница? Всё равно.
Аборигены не хуже землян. Может, КомКону показалось, что они лучше землян? Компромат вам?
Оэ, как бы мне хотелось, чтобы представители какой-нибудь Сверхрасы хорошенько поизучали Рашпиля! В лаборатории! Абсолютно уверенные, что он - примитивное существо без зачатков интеллекта! И прислали бы мне записи эксперимента - я бы смотрел их перед сном и радовался!
Я прохожу мимо гвардейцев, делая вид, что дивно прогулялся. Возвращаюсь в комнату. Фонарик горит, но жаровня погасла. Юу поднимает голову, лохматый спросонья, смотрит на меня, щурясь.
– Ник... я тут задремал...
– Ну и спи, - говорю я, присаживаясь рядом.
– Ещё очень рано...
Книга вторая
Поиски путей
...Он повторял: "Когда ты смотришь в оба,
То видишь только зеркало кривое!" -
И в тех местах, где оптика лгала,
Я выпрямлял собою зеркала.
К. Арбенин, Россия, Земля, XXI век
...Ведь каждый, кто на свете жил -
Любимых убивал...
О. Уайльд, Великобритания, Земля, XIX век
***
Запись N134-05; Нги-Унг-Лян, Кши-На, Тай-Е, Улица Придорожных Цветов .
Утоптанный снег - в красных пятнах, и кафтан, брошенный в сугроб, залит кровью, и рубаха на мальчишке уже пропиталась кровью насквозь. Но сам он ещё держится на ногах и держит тростник - не меч-"тростник", а просто палку. А зрители ошалели от крови, свистят и орут его очередному сопернику: "Убей! Убей эту тварь! Что возишься?!"
Юу плюёт под ноги, делает суровое лицо:
– Ник, мне надоело смотреть. Я ухожу. Зачем я вообще сюда притащился?
Ар-Нель, розовенький, спокойный и подчёркнуто ироничный, как всегда, кутается в плащ, подбитый мехом, говорит:
– Мой милый Второй Л-Та, вам ведь хотелось взглянуть, не правда ли? Вы говорили, что не знаете жизни, что у вас недостаточно жестокого опыта, необходимого придворному - и именно это привело вас сюда и сейчас. Жестокий опыт не пришёлся вам по вкусу?
– Вы наслаждаетесь!
– фыркает Юу.
– Хок, вы же наслаждаетесь тем, что видите! Ну и сердце у вас!
– Вспомните, это - площадка напротив Дома Порока, - невесело усмехается Ар-Нель.
– Все, кого вы видите, пришли насладиться. А вам, очевидно, не следовало бы смотреть на зрелище, не предназначенное для Юношей - вы слишком молоды и непосредственны, мой дорогой.
– Он умрёт?
– спрашивает Юу, снизив тон.
На лицо Ар-Неля набегает тень.
– Полагаю, да. Безнадёжная отвага... думаю, он рассчитывает на смерть.
Сегодня морозно, но по лицу парня с палкой стекают капли пота. Его соперник, средних лет мужчина, одетый, как зажиточный горожанин, вооружённый отличным мечом с Разумом Стали, делает резкий выпад. Парень отступает, три шага назад - и край площадки. Ближайший зритель толкает его в спину - и ему приходится извернуться всем телом, как выворачивается падающая кошка, чтобы не поймать меч горожанина собственной грудью. В толпе свистят и хохочут. Четверо конвойных из Департамента Добродетели, ухмыляясь, наблюдают за боем, стоя поодаль, и, кажется, вполголоса делают ставки. Рядом с конвойными - владелец Дома Порока, пара старух из обслуги и чиновник из Департамента; чиновнику забавно, старухам всё равно, хозяин притона удручён. Можно понять: убьют мальчишку - и пропали денежки.
Женщин не видно; их присутствие только угадывается за расписным пергаментом окон.
Я впервые на Улице Придорожных Цветов, как поэтически называется местный квартал "красных фонарей". Пришёл поглядеть на редкостное зрелище - на то, как неудачники, попавшие в беду, становятся здешними девками.
Ар-Нель рассказал, а он узнал от Смотрителя Трапезной, Всегда-Господина, естественно. Должность наследственная и ответственная, вельможа важный... приезжал сюда к началу действа присмотреть новую рабыню. Сейчас уже уехал. Этот герой на площадке - четвёртый по счёту, а то, что могло заинтересовать господ настолько, что захочется взять в дом, показали гораздо раньше.
Обречённых привезли под конвоем из, я бы сказал, КПЗ - Башни Справедливости при Департаменте. Местный аналог предварительного заключения; там не держат долго. После суда оттуда лишь три пути. Могут оправдать - тогда отпустят, но это, разумеется, совсем не часто. Чаще - казнь. Если преступник вышел из Времени Любви, его обрезают сразу после суда, а потом продают на тяжёлые и грязные работы: в ассенизаторы, в каменщики, в дубильщики кож - всё в таком духе. Человек пропащий, рабочий скот на всю оставшуюся жизнь - Кши-На в исправление не верит. Если ты, старый дурак, до такой степени гад, что преступил закон, надеясь остаться безнаказанным - получи и распишись. Жизни у тебя всё равно больше не будет - а убивать расточительно и нерентабельно; смертная казнь полагается только за страшные злодеяния типа государственной измены или нескольких убийств с отягчающими, случается исчезающее редко. Ясно ведь, что смерти на поединке убийствами не считаются - в скандальных делах речь идёт, большей частью, о корысти, не об обычных страстях. Детей до Времени не судят - за них отвечают родители. Женщин посимпатичнее и совсем молоденьких мальчиков щадят: в большинстве случаев их продают хозяевам борделей, а оттуда есть призрачный шанс попасть в дом к аристократу или купцу с деньгами - в качестве наложницы.