Лестница Шильда
Шрифт:
Мариама проскользнула между роботами.
– Ты мне не поможешь?
– В чем?
Она справилась сама; все четверо задвигались одновременно. Чикайя не играл в такие игры с детства, но и тогда ему не удавалось заинтересовать собой больше одного робота за раз.
– Я хочу, чтобы они столкнулись.
– Они не могут. Они так устроены.
– Я хочу сделать так, чтобы у них заплелись ноги. Я не думаю, что они сообразят, как это может произойти.
– А ты садистка, — возмутился он. — Зачем тебе это?
Мариама шутливо выпучила глаза.
– Им это не повредит. Им ничто не может
– Я не за них беспокоюсь. Мне неприятно, что тебя это забавляет.
Она шла, не спуская с него взгляда, и с шага не сбивалась.
– Я хочу поэкспериментировать. Я не злючка. А вот ты чего весь такой из себя правильный и послушный?
Чикайя ощутил прилив гнева, но постарался ответить вежливо:
– Ладно, я тебе помогу. Скажи, что делать.
В ее глазах проскользнуло разочарование, но она усмехнулась и принялась объяснять ему все по пунктам.
Как ни примитивны казались шестиногие, но их модель взаимодействия с окружением явно превосходила ожидания Мариамы. Убив пятнадцать минут на попытки завязать их ноги узлом, она признала свое поражение. Чикайя, совсем выбившись из сил, повалился на траву, а она следом.
Он глядел в небеса. Те выцвели, побледнели. Когда началось Замедление, стояло лето. Он и забыл, как скоротечны зимние деньки.
Мариама спросила:
– Кто-нибудь из твоих знакомых вообще слышал про Эрдаля?
– Нет.
Она фыркнула, но снизошла до объяснений.
– Он, скорее всего, живет на другой стороне планеты.
– И что? Тебе бы хотелось, чтоб одна сторона Замедлилась, а другая — нет?
Все на Тураеве хоть как-то, а контачили. Пока Эрдаль странствовал, остальной мир дожидался его. Или так, или никак: в противном случае общество разлетелось бы на тысячу осколков.
Мариама обернулась, посмотрела на него.
– Но ты отдаешь себе отчет, зачем они так поступают, не так ли?
Вопрос был риторический. Люди всегда находят скрытые мотивировки. Чикайя всегда с пониманием выслушивал речи таких разоблачителей.
Он дернулся, подделываясь под нетерпеливого ребенка, и воскликнул с притворным волнением:
– Нет! Расскажи мне!
Мариама ядовито посмотрела на него, но не позволила себя сбить с колеи.
– Вина. Мы затянули себя в корсет из космических струн. [47] И ты думаешь, что бедняжка Эрдаль осмелится не вернуться домой, зная, что девять миллионов человек затаили дыхание?
47
Гипотетические протяженные макроскопические квантовые объекты, реликтовые топологические дефекты пространства-времени, оставшиеся от эпох сразу и вскоре после Большого Взрыва. Мариама намекает здесь на интересный эффект; который может иметь переход через образованное космическими струнами кольцо, а именно путешествие назад во времени. На Тураеве само общество добровольно погружается в стазис ради одного своего гражданина, который в противном случае испытал бы футурошок по «возвращении со звезд», и но сути перемещает его назад во времени в свою привычную эпоху. (прим. перев.)
Чикайя понимал,
– А что плохого в Медленности? Она никому не вредит.
Мариама прямо-таки плевалась ядом.
– Пока остальные цивилизованные миры развиваются и эволюционируют во что-то иное, мы ничего не делаем и никуда не движемся. Сидим на месте. Мы навесили на себя десять тысяч гирь.
– Но многие миры практикуют Замедление.
– Только не цивилизованные!
Чикайя смолчал. Солнце еще не успело закатиться, а в небе прямо над его головой уже загорелась бледная звездочка.
– Так что, ты однажды уйдешь? Для своего же блага? — спросил он.
У него что-то сжалось в груди и горле. Странное, никогда прежде не испытанное ощущение. Он еще ни с кем не терял синхронизацию. И даже не мог себе представить, на что это может быть похоже, такое вот разделение. Между ними ляжет пропасть, через которую не перекинешь моста.
– Нет.
Он удивленно поглядел на нее.
Она пояснила:
– Я хочу пробудить к жизни всю планету. Менее масштабное деяние отдавало бы излишним эгоизмом, согласен?
Механизмы энергостанции были надежно защищены от внешних воздействий и обладали достаточным уровнем интеллекта, чтобы при необходимости перейти к активной обороне, а заодно защитить и посетителей. Здесь ни к чему было возводить высокие ограды и навешивать на двери тяжелые замки. Чикайе припомнилось, что в последний раз, когда он навещал это место, тут все деловито шумело, но в состоянии Замедления поток городских отходов усох до едва слышного ручейка. Энергия добывалась изо всяческого мусора в ферментативном электрохимическом процессе, точную природу которого ему еще рано было узнавать. К счастью, некоторая доля ее все-таки рассеивалась в виде тепла, и его оказалось достаточно, чтобы в здании можно было продержаться ночью. Мариама свила себе гнездышко из одеял прямо в системе охлаждения: отсюда трубы вели к теплообменникам на крыше.
Чикайя с сомнением принюхался к воздуху, но не уловил при вычной для таких мест вони, то ли потому, что здесь просто было меньше стоков, чем обычно, то ли еще и оттого, что их разбавляли протекшие неизменными через поля оросительные воды. Запах тут был, какой-то странный, будто от вареных растений, но его он мог переносить.
Мариама запаслась консервами в саморазогревающихся банках, вроде тех, что люди брали с собой, уходя странствовать в нетронутые мерзлые земли Юга. Она, должно быть, долго собирала их, чтобы не привлекать излишнего внимания. Она протянула ему одну из банок. Нажатие на язычок запускало разогрев.
– Как долго ты к этому готовилась? — поинтересовался он.
– Чуть больше года.
– Тогда я еще и знать не знал, что Эрдаль собирается в путешествие.
– Я тоже. Но мне просто хотелось подготовиться заранее, когда бы это ни началось.
Чикайю ее слова изрядно впечатлили и даже немножко напугали. Одно дело — смотреть, как солнце и звезды проходят по небу и думать: а что, если бы и я мог двигаться так же быстро? — и совсем другое планировать выход из Замедления еще до его начала. Это требовало кардинально отличного хода мысли.