Летчицы. Люди в погонах
Шрифт:
– Это что еще тут за хоровод? – недовольно проговорила она.
Офицеры растерянно переглянулись, потянулись к фуражкам.
– Да вот… поздравить пришли, товарищ майор, – замялся Костенко, испытывая неловкость.
– Откуда вам об этом известно? – хмуро вскинула брови Звягинцева.
– Разве такое утаишь, товарищ майор? – развел руками Костенко. – Как-никак, мы соседи ваши. А соседи должны жить друг с другом в мире и согласии.
Звягинцева смягчилась, смуглое от загара лицо ее потеплело,
– Ну, здравствуйте, соседи! Что-то зачастили к нам в гости.
– А почему хороших соседей не проведать? – улыбнулся Костенко.
– Я на танцах не раз видела вас.
– На танцах? – с деланым удивлением воскликнул он. – Да какие же мы танцоры?! Весь день: взлет – посадка, взлет – посадка. К вечеру с ног валимся.
– Видела, видела… Не увиливайте. А еще капитан…
– Так ведь молодость, Вера Петровна! – рассмеялся Костенко. – Ну, счастливых вам взлетов и посадок…
Они раскланялись, ушли.
Некоторое время в саду стояла неловкая тишина.
– Товарищ майор, – подошла к Звягинцевой Аня. – Вот кстати, что пришли.
Звягинцева неловко обняла ее, тепло проговорила:
– Поздравляю, Аннушка, поздравляю, милая.
Потом подошла к Ольге.
– Поздравляю, Оля, от души поздравляю.
– Вера Петровна, с легкой руки, да чтобы ордена были не последние, – подала ей стакан водки Надя.
– Вы уж извините нас, – оправдывалась Аня, – поздравить они приходили.
Звягинцева покосилась на стакан:
– Откуда это у вас?
– Шефы, – показала бутылку Вера.
– Не эти ли пугливые? – кивнула она в сторону ушедших офицеров.
– Нет… В посылке обнаружили, – уточнила Вера.
– Уж потерпите до вечера. Отметим в столовой. Весь полк соберем.
Видя, что Звягинцева оттаяла, смягчилась, Надя спросила:
– А посторонних можно пригласить?
– Можно, в порядке исключения, – улыбнулась она.
– А мне, Вера Петровна? – засмеялась Аня.
– И ты с ухажером? – всплеснула руками Звягинцева.
– И я… – опустила глаза Аня. Звягинцева покачала головой.
– Что с вами делать? Ума не приложу… Надя обняла Звягинцеву, притворно вздохнула:
– Баба без мужика, Вера Петровна, что цветок без солнца… Завянуть может.
– Ты эти присказки оставь, – погрозила ей пальцем Звягинцева. Взяла из корзины яблоко, стала есть. – И вообще, любовь, свадьбы – после войны.
– Это уж как получится, Вера Петровна, – засмеялась Надя.
– Все равно не разрешу… И на свадьбу не пойду, так и знайте, – отшучивалась Звягинцева. Повернувшись к Ольге, участливо спросила: – Оля, домой на недельку хочешь?
– Домой?! – не веря своим ушам, переспросила Ольга.
– Все равно пока не летаешь. Завтра самолет в Саратов пойдет. С Макаровым я говорила, он не возражает. Пелагее Петровне кланяйся. – Звягинцева помолчала, потом с грустью добавила: – Так хочется своих ребят повидать. Двое их у меня… Оба на фронте.
Все замолчали. В саду стало тихо, лишь слабо шумели верхушки деревьев да трепетно дрожали на ветру листья.
Пришла адъютант эскадрильи Якубович.
– А я к вам, товарищ майор. Письмо вот принесла, – помахала она конвертом. – Так что придется, Вера Петровна, поплясать…
– Давай, давай! Заждалась этих писем, – она нетерпеливо взяла письмо и посмотрела на конверт.
Лицо ее сразу потускнело: адрес был написан незнакомым почерком. Звягинцева разорвала конверт, руки ее мелко дрожали, буквы прыгали перед глазами. Она никак не могла сосредоточиться.
– Саша… – произнесла она глухо, хотела сказать что-то еще, но спазмы сдавили горло.
Сутуло покачиваясь, она медленно вышла из сада.
– Сын? – спросила Аня у Якубович.
– Сын… – зашмыгала она носом и расплакалась. – Разве я знала, что там похоронка на сына?.. Разве я знала?..
Домой Ольга попала поздним вечером. Мать возилась на кухне с посудой и не слышала, как вошла Ольга.
– Здравствуй, мама!..
Пелагея Петровна обернулась, всплеснула руками.
– Оля…
Ольга подбежала к ней, обняла, почувствовав, как под кофтой затряслись худые плечи матери.
– Ну, успокойся, успокойся… Радоваться надо, а ты в слезы… – мягко проговорила Ольга и заспешила к кроватке сына.
Сережа спал, разбросав руки поверх одеяла, рот был чуточку открыт, и было слышно, как он посапывал.
– Сынулька! Родненький! – всхлипывала Ольга, наклоняясь к кроватке. – Ну, проснись, проснись, сонуля… Мама приехала…
Пелагея Петровна, не выдержав этой сцены, отвернулась, вытерла платком глаза.
– Разденься хоть… Или сразу обратно? – с укоризной проговорила она.
– Побуду, побуду… Дня четыре.
– С головой-то что? – Мать сразу насторожила повязка на голове Ольги, как только она увидела дочь.
– Так, пустяки…
Ольга взяла на руки сына, стала целовать лицо, руки. Сережа открыл глаза и, увидев незнакомую женщину, заплакал.
Подошла Пелагея Петровна, взяла его к себе.
– Это твоя мама, Сережа. Твоя мама…
На руках у бабушки мальчик успокоился, но продолжал смотреть на Ольгу сердито и хмуро.
– Совсем отвык, – кручинилась бабушка. – Долго воевать-то собралась?
– До конца войны.
Ольга вытащила из чемодана игрушечный самолетик, сделанный умельцами из плексигласа, дала сыну. Но он отвернулся, не взял.
– Может, хватит, пока жива? – не унималась Пелагея Петровна. – И о нас подумай. О сыне.