Летим в космос (сборник)
Шрифт:
И вновь в силу необъяснимых причин, мысли Шеверова вернулись к последнему разговору с Глуховым, который он сам на свою беду и затеял. Когда Шеверов в очередной раз спросил Глухова о Ларине, тот не задержался с ответом.
– Такие как Ларин не запятнали себя в застойный период, хотя и бойцом он не был. Просто работал молча, отлично делал свое дело.
– Вот и сейчас пусть работает, как положено. Нельзя одновременно и работать и болтать. Что-то обязательно будет плохим.
– Да не болтает он. Но и не хочет, чтобы его и дальше за человека не считали. Так, небольшой, но необходимый придаток
– Это дело длинное, даже если и увенчается успехом. Не спеешь и благами воспользоваться.
– Да не о благах он думает! О своем месте в обществе. О детях своих, наконец!
– Моим и так хватит на безбедное существование. А другие пусть зарабатывают, и на чужой каравай пусть рот не раззевают. Знаешь такую мудрость?
– Почем же чужой? Работа у нас общая, а цена каждому разная. Не справедливая. По вашему перестройка это кусок сладкого пирога, который надо дать народу, чтобы каждый стал драться хоть за маленький кусочек. А пока они дерутся, вам можно спокойно пожить. Никто не заберет у вас то, что вы успели получить. Но ведь не награды должны определять желание человека лететь в космос, а само желание познать неизведанное. У летчиков трудностей и опасностей не меньше, но они такими привилегиями, как вас, не пользуются. Есть и другие, не менее опасные для жизни, профессии, о которых мы вообще мало что знаем. Однако, вы должны честно признать, что определяющим фактором в принятии решения на космический полет, остаются награды и будущие привилегии, возможная успешная карьера.
–Какие привилегии? Разве что я теперь могу с большей легкостью попадать в высокие кабинеты. Но ведь и там свою позицию надо доказывать. И Ларин это может делать с таким же успехом. Только ему лень.
– Его и кабинет никто не пустит, – засмеялся Глухов.
Ничего не смог тогда ответить инструктору Шеверов, хотя возразить как раз и можно было. Ведь не все космонавты одинаковы. Многие не думали перед полетом о наградах. Но надо признать, что постепенно именно они стали определяющими для большинства.
А началось все еще с первого отряда космонавтов. Отбор в него проводился по крепости здоровья, а не по уровню интеллекта. И можно только удивляться тому факту, что среди 20-ти отобранных были и по настоящему талантливые люди. Двенадцать человек из отобранных слетали в космос. Девять человек из слетавших живы. И из этих девяти шесть человек уже генералы. Можно с уверенностью сказать, что трое остальных не стали генералами только потому, что сами не захотели добиваться генеральской должности, либо уж слишком некорректным было их поведение после полета. Еще больше космонавтов стали генералами из последующих отборов.
При рассмотрении этих фактов невольно закрадывается мысль о том, что в этом кроется и одна из причин того, что тренажерная техника Центра подготовки космонавтов находится в запущенном состоянии. Руководство Центром в лице космонавтов осуществлялось не профессионально, так как они больше думали о должностях, а не о развитии тренажной базы для обеспечения будущих полетов. Сами ведь они уже отлетались.
Шеверов тяжело вздохнул и подумал о том, Что об этом он все-таки нигде говорить не будет. Не зря ведь ему намекнули,
Наскоро попив чаю, Шеверов собрался уже было уходить, но вновь уселся на табурет возле окошка на кухне, снова задумался. Почему то вспомнилось, как однажды в споре самокритично признал вину космонавтов в том, что 50% стыковок космонавтов на орбите были неудачными. Согласился, потому что знал факты, а на следующий день руководство официально передало ему кипу вырезок из газет с сообщениями ТАСС, где в каждом случае неудача объяснялась исключительно техническими причинами. Забыли, что в период застоя и пресса наша работала застойно. Обидно конечно, что в результате и по настоящему профессиональные действия космонавтов тоже не находили отображения в наших газетах.
У того же Джанибекова было две аварийных стыковки, и оба раза он отлично справлялся с ситуацией. Малышев в процессе стыковки вовремя спрогнозировал отказ прибора, принял верное решение, и осуществил стыковку вручную.
Да, есть космонавты, которые тоже пытались в аварийной ситуации все же осуществить стыковку. Но недостаток знаний и уверенности, в момент принятия нужного решения, только усугубляли их положение. Последующие решения Центра управления полетом в таких случаях всегда были однозначными – срочное возвращение.
Не выполнил стыковку на орбите будущий генерал Береговой. У Шаталова во втором полете до процесса стыковки дело вообще не дошло. А в третьем полете Шаталов с таким усердием осуществил стыковку, что согнул стыковочную штангу. Пришлось срочно расстыковываться, да и то эта операция получилась не с первого раза. Но кто знает эти и другие детали многих полетов? Однако, космонавтов награждали, лелеяли. Разве что при явных ошибках вместо Героя Советского Союза иногда награждали орденом Ленина. Ведь если признать неудачу, то надо было кого то, может быть на самом верху, серьезно наказывать.
Все от нас кормились, а теперь отошли и ждут, что и мы сами начнем драку за власть. Только вряд ли дождутся. Мы соваться вперед не будем. Выждем. Сначала посмотрим, кто окажется наверху. Космонавтика это работа на будущее, и без нас, профессионалов, никому из власть имущих не обойтись.
Эта последняя мысль неожиданно придала ходу рассуждений Шеверова новое направление. Он зашел в кабинет, постоял возле полки с книгами, и, наконец, решившись, взял в руки свои мемуары о первом полете в космос, мысленно проследил за своей рукой, которая могла бы сделать надпись «Ларину на долгую память и с благодарностью за отличную подготовку к этому полету».
– Интересно, – подумалось ему. – Сколько их там, за стенами работает? Ведь по сути, ни с кем из них я не знаком. А народу дай только повод.
Шеверов еще раз прочел аннотацию к книге, в которой расхваливалась метода построения материала, его новизна и глубина анализа выполненных космонавтом работ на орбите и усмехнулся. «Пробить» книгу оказалось трудно. Но все же вот она издана. Он аккуратно полистал книгу, долго вглядывался в свою фотографию на титульном листе, затем медленно вынул из кармана авторучку и вновь задумался.