Лето, бабушка и я
Шрифт:
— А это твоя младшая? — умилилась женщина-поддержка. — Как выросла! И плачет, смотри! А она-то чего?
Мама с бабушкой разом посмотрели на меня.
— Ну вот, я так и знала, — расстроилась мама. — Давай ты тоже вниз иди, там, наверное, детей полно! Посиди, я быстро за тобой приду!
От ужаса, что надо идти в какое-то непонятное «вниз», одной, к незнакомым людям, я вцепилась в маму двумя руками.
— Пусть идет с нами, — вздохнула бабушка. — Лучше пусть войдет и увидит, а то будет мучиться
В большом зале лежала длинная коробка с человеком. С двух сторон стояли стулья — как в театре, и сидели женщины в черном, все как одна заплаканные.
— Ты не думай, они притворяются, — прошептала мне на ухо мама.
При виде нас женщины прибавили звука и заголосили так, что у меня заложило уши. Бабушка прошла к коробке, ей принесли стул, и она села на него, выпрямив спину.
А ведь тут ничего такого страшного нет, и чего мама с бабушкой так боялись меня вести?
— Надо обойти, — дернула меня за руку мама, и мы пошли. Скосив глаз, я увидела лежащего в коробке старого человека.
— Он спит? — спросила я торопливо.
— Молчи, — еле процедила мама, усаживаясь на стул в переднем ряду.
— Покажи, покажи дочку, — зешелестели женщины со всех сторон.
Мама мельком улыбнулась.
— В школу еще не ходит? — шумно дыша и вытирая платком красное лицо, заулыбалась тучная тетка сзади.
— В этом году идет, — шепотом ответила мама. — Шла бы ты вниз все-таки, тут же оглохнуть можно.
Как раз в это время возле коробки заливалась слезами очередная плакальщица.
— Ладно, пойду, — буркнула я, всеобщее липучее внимание было еще хуже, чем остаться одной.
Внизу в просторной кухне сидела со стаканом воды давешняя украинская невестка и облегченно вздыхала.
— Я ж такого никогда не слышала, — говорила она женщине в фартуке. — И покойника, царствие ему небесное, не знала, муж меня повез — так положено, говорит, это ж дядя нашей соседки! Откуда ж я знала, что надо черное надевать! А потом они тут как завоют! Не, у нас тоже плачут, конечно, но тут мне как-то не в то ухо попало, аж по нерву стукнуло, и у меня слезы как потекли! Остановиться не могу!
Женщина в фартуке беззвучно посмеялась.
— Тебе тоже воды? — спросила она меня. — Я уж не спрашиваю, чья. Тут детей столько — они все на заднем дворе играют, хочешь, иди к ним?
Я помотала головой.
— Ты тоже не пришей кобыле хвост? — спросила меня украинская невестка. — Ох, скорей бы домой, я и не засну сегодня!
Чего они все переживают?
— А что с ним сделают? — вдруг вырвался у меня вопрос.
— С кем, с покойным? Похоронят. В смысле — в землю закопают, — объяснила украинка, изображая руками для пущей наглядности.
Я представила себе, как человека в коробке кладут в яму и засыпают землей. Наверху светит солнце, зеленеют деревья, сияет небо, и все радуются, а он — лежит себе и лежит.
— Все там будем, — вздохнула, пригорюнившись, украинка.
Как все? И я тоже?! И… мама? И бабушка?!
— Ну всё, пошли, — мамин голос вернул меня к жизни. — Спасибо, Циала, что за моей дочкой присмотрела!
Пока взрослые прощались, я приплясывала от нетерпения, так хотелось поскорее уехать домой. В машине я сорвала с бабушки ненавистную шаль.
— Уфф, чуть не задохнулась, так жарко было, — не сопротивлялась она.
Уже стемнело, машина шла ровно и убаюкивала, мама с бабушкой переговаривались почти неслышными воркующими голосами, а я слушала их, лежа у одной на коленях и приложив ухо к животу другой. Они пахли чем-то сухим, чужим и печальным.
— Когда домой зайдем, руки не забудьте вымыть с мылом, — напомнила бабушка.
— А я видела — у этого покойника все зубы железные! — внезапно вспомнила я.
Все замолкли.
— Не верите? — приподнялась я. — Верхние — золотые, нижние — серебряные!
— Это не серебряные, кто ж из серебра зубы делает, — отозвался папа из-за руля. — Железные!
— Ба, покажи зубы, — полезла я к бабушке.
— Отстань, девчонка! — Бабушка, отмахиваясь одной рукой, прикрывает другой рот. — У меня нормальные зубы, вставные! Только белые!
Все с облегчением расхохотались.
Мы никогда не умрем.
Тейка
— Ты стала тетей! — торжественно объявили мне дома.
Мне шесть лет, и слово «тетя» я понимаю так: это уютная пухлая женщина с вкусными хачапури и трубочками с заварным кремом. Какое отношение я могу иметь к этому, кроме отменного аппетита?!
Однако мне хватило ума понять, что известие сулит большие перемены. В этот год мне и без того досталось по полной программе: во-первых, сестра убежала замуж.
Мы приехали из Шови, встречать нас высыпала вся семья, а сестры — не видно.
— Дуда где? — спросила я.
Мама сделала вид, что не расслышала, и продолжила говорить с бабушкой, а брат сказал, что сестра убежала.
Это была громоподобная шокирующая новость. Убежала! Мне представилась сестра с котомкой, выбегающая ночью в грозу и ураган и идущая по пустой дороге в неизвестность, одинокая и беззащитная.
Я долго плакала и говорила, что они с ней плохо обращались, потому она и убежала!
— Ты чего, — успокаивала меня мама. — Это так просто называется, когда девушки замуж выходят! Они с женихом купили билеты на самолет и полетели, а мне заранее сказали, чтобы я не волновалась. Это сейчас мода такая, будь она неладна.