Лето на чужой планете
Шрифт:
Дядька Томаш покачал головой.
— Всё, как в прежние времена. Я ведь тоже когда-то учился в школе у старого Орелла. И книги читать очень любил. А как закончил учёбу — так больше ни одной книги не прочитал. Не до того стало. На ферме работы всегда много, да ещё мы с Джуди поженились. И ребёночек должен был родиться.
Я не стал спрашивать, что случилось с ребёночком тёти Джуди. И так понятно, зачем тормошить больное место.
— Ладно, идём, Ал! — встрепенулся дядька Томаш. — Страсть как охота выпить холодного компота. А на обед Джуди приготовила такое жаркое — язык проглотишь!
Вот так я и попал в дом тёти Джуди и дядьки Томаша и научился делать глиняные горшки.
***
К тому времени, как я добрался до дома Лины, еда в животе немного утряслась, и мне полегчало. Я специально погромче хлопнул калиткой, чтобы хозяева слышали, что кто-то пришёл. На крыльцо вышел Петер.
— Здравствуй, Ал! — приветливо сказал он. — Зайди в дом, перекуси. Лина сейчас соберётся.
Я даже застонал. Кажется, сегодня мне грозит помереть от обжорства.
— Спасибо, Петер! Но я вот только поел!
Петер оценивающе глядел на меня и что-то прикидывал. Но, видно, решил пока ни о чём не расспрашивать. Да тут и Лина выбежала. Наверное, увидала меня в окно.
— Привет, Ал! Как хорошо, что ты за мной зашёл!
Два дня назад я не поверил бы, что мне будет приятно это слышать. А вот поди ж ты!
Моя физиономия сама собой расплылась в улыбке. Петер ещё раз внимательно взглянул на меня и немного успокоился. Всё-таки, переживает за дочку.
Лина мимоходом чмокнула отца в щёку, мы попрощались и выбежали за калитку.
Сегодня на Лине было простое белое платье с узором из крохотных лиловых цветов, вышитым по вороту. Волосы она собрала в тугой длинный хвост на затылке.
Не сговариваясь, мы вели себя как хорошие друзья, но не больше. Теперь у нас с Линой было время, так зачем его торопить? Пусть всё идёт, как идёт.
— Чем ты сегодня занимался, Ал? — спросила Лина. — Опять всё утро собирал улиток? Или удрал из дома?
— А вот и нет. Тётя Джуди учила меня делать горшки.
Я рассказал Лине, как дядька Томаш спас меня от папаши. Она звонко хохотала.
— Ты уж, наверное, думал, что не попадёшь сегодня в школу? Сильно разозлился?
— Ещё бы! Я уже прикидывал, как сбежать от Томаша, если всё обернётся худо.
— Ну, тебе не привыкать! А ты быстро бегаешь, Ал? Давай наперегонки до школы!
— Давай!
Мы мчались по жёлтой от пыли дороге. Лина легко вырвалась вперёд, я догонял. Её пятки так и мелькали, широкий подол платья хлестал по крепким икрам, волосы развевались за спиной.
Во мне бушевал азарт. Он захлёстывал меня с головой, словно внезапная волна неосторожного купальщика. В мире не осталось ничего, кроме хриплого дыхания, мелькающих кустов, больно бьющей по ступням жёлтой дороги и неистового стремления догнать. Настичь, схватить на бегу за крепкие плечи, развернуть к себе и…
Нас разделяло не больше пяти шагов. Лина выскочила на поляну, стремительной белой молнией пронеслась по ней и взбежала на крыльцо школы. Прижавшись спиной к двери, раскинула руки:
— Я первая! — задыхаясь, крикнула она. — Я первая!
Я вскочил на крыльцо. Глаза Лины расширились.
— Я гляжу, ты плоховато бегаешь, Ал! — раздался язвительный голос за моей спиной. — Даже девчонку догнать не можешь.
Я обернулся. Стип Брэндон сидел на скамейке и с кривой усмешкой смотрел на нас.
— Зато дерусь хорошо, — отдышавшись, ответил я. — Что тебе нужно, Стип?
— Хочу узнать — долго ты собираешься от нас прятаться? Всё равно ведь поймаем!
— Всё ещё злишься из-за книги, Стип?
— При чём тут книга? Ты разбил мне нос. А моего брата толкнул в костёр! И она его обидела!
Стип вскочил со скамейки и ткнул пальцем в Лину.
— Чем это, интересно?
— А то ты не знаешь! Все вы фермеры думаете, что мы хлам, дикари, ничего не стоим! А мы — Брэндоны!
Он распалялся всё больше. Тут к нам подошла Лина и взяла меня за руку.
— Пойдём в школу, Ал.
Она повернулась к Стипу.
— Передай своему брату, чтобы отстал от меня.
Я старательно выводил палочки. Сегодня Интен задал особые — с полукруглыми крючочками на обоих концах. Я почти улёгся на стол, изо всех сил стараясь, чтобы крючочки выходили одинаковыми. И вдруг краем глаза увидел быстрое движение Стипа и услышал сдавленный вскрик Лины.
Я подскочил, бросив перо. На листе расплылась чернильная клякса.
Лицо Лины побелело, она мелко дрожала и не отрывала взгляд от своей тетради. На листе, покрытом вязью аккуратных палочек, дёргал лапками умирающий мышехвост!
Не раздумывая, я смахнул его на пол. А потом схватил чернильницу и с размаха звезданул по тупо улыбающейся роже Стипа. Он схватился за лицо, залитое чернилами, и рухнул со стула. Раздались испуганные крики, пронзительно взвизгнула девчушка.
Не помня себя от ярости, я перепрыгнул стол и врезал гаду ногой в живот. Потом придавил коленями и вцепился в шею. Стип кряхтел и лягался, пытаясь оторвать от себя мои руки, но я только крепче наваливался на него сверху.
— Ал! — раздалось над ухом. Голос доносился глухо, словно я был под водой. — Ал!
Кто-то тянул меня за плечи, силясь оторвать от Стипа. Напоследок я успел ухватить его за рыжие, слипшиеся от чернил вихры и несколько раз ударить головой о пол. Потом меня завалили на спину.
Я увидел над собой круглое лицо Интена, его вытаращенные глаза.
— Ал! Ал, успокойся! — кричал он, прижимая мои плечи к полу.
— Отпустите, — выдавил я, тяжело дыша. — Отпустите, всё.
Интен внимательно посмотрел на меня и ослабил нажим.
***
Уже час я сидел в кабинете Интена. Стип так и не пришёл в себя — лежал на полу, запрокинув голову, и даже не стонал. Только дышал, всхлипывая. Интен повернул его набок, пытался привести его в сознание, но ничего не вышло.