Лето ночи
Шрифт:
Взять их! – послышался едва слышный за воем ветра голос.
Кевин глянул в ту сторону и увидел Корди Кук, стоящую рядом с гаражом. Ветер облепил ее бесформенное платье вокруг тела, и теперь оно хлопало, как коричневый флаг. Ее короткие, неровно подстриженные волосы были отброшены от лица.
Корди отпустила большую собаку, которую она держала на кожаном ремешке, и та бросилась через двор к отвратительному червю у грузовика. Кевин снова поджал ноги, когда минога поднялась и опять ударилась о цистерну.
Чудовище сползло по гладкой поверхности
Пес страшно зарычал и бросился на первую миногу, его массивные передние ноги уперлись прямо в спину чудовища. Минога выгнулась и попыталась зарыться, собака рвала ее тело своими челюстями и страшно рычала. Затем соскочила со спины чудовища и отбежала на шесть шагов, прежде чем прыгнуть на нее снова.
– Беги сюда! – позвал Кевин девочку.
Корди пробежала несколько шагов, отделявших гараж от грузовика, и запрыгнула на крыло машины. Если б не рука Кевина, которой он поймал ее за талию и удержал, Корди упала бы. Одна из миног подпрыгнула и распахнула пасть всего в футе от голых ног девочки; рычащая и грызущая ее спину собака была в бешенстве. Вторая минога описывала круги на поляне, будто набирая скорость.
– Забирайся сюда, – выдохнул Кевин, втаскивая Корди на цистерну. Они выпрямились, балансируя на площадке клапана.
Одна из миног неожиданно крутанулась, и ее распахнутая пасть оказалась перед собакой быстрее, чем могла бы ударить хвостом змея. Пес успел только взвизгнуть один раз перед тем, как его голова исчезла в распахнутой пасти чудовища. Тело его напряглось, расширилось, и вот собака превратилась в огромный ломоть в передней части туловища гигантского червя, тут же исчезнувшего под слоем гравия.
– Люцифер! – только и сказала Корди. Она рыдала совершенно безмолвно.
– Смотри туда! – вскрикнул Кевин. Они едва успели скользнуть вправо, когда вторая минога выпрямилась в воздухе и с силой ударила по борту цистерны, в этот раз совсем рядом с наполнительным клапаном.
Кевин и Корди оглянулись и посмотрели в том направлении, где исчезло первое чудовище, как раз в тот момент, когда оно снова выпрыгнуло на поверхность.
Центрифужный насос продолжал чавкать, и цистерна была наполнена, когда обе миноги взвились в воздух и сошлись в одной точке.
Глава 39
Дейл стал подниматься по ступенькам на первый этаж, чуть замедлив шаги на лестничной площадке и осветив фонариком углы. Темная жидкость стекала по ступеням еще более широким потоком. Перила, поручни и нижняя часть зеленых стен были вымазаны каким-то склизким веществом с восковой поверхностью, тем самым, которое они видели в подвале. Мальчики замерли на ступенях и приготовились стрелять.
На верхней площадке имелись двери, ведущие в северный холл, но сейчас обе половинки были выломаны из петель. Дейл приостановился, глядя, как густой поток сочится из-под дверей, затем наклонился и осветил
Луч метался по перепутавшейся массе влажных столбов и стен, которых прежде Дейл здесь не видел. У него под ухом раздался прерывающийся шепот Харлена. Что? – обернулся к нему Дейл.
– Я говорю, – повторил тот, тщательно выговаривая слова, – в подвале что-то движется.
– Может, это пришел Майк.
– Вряд ли, – прошептал Харлеи. И посветил фонариком назад. – Вот, послушай.
Дейл прислушался. Из подвала раздавался шаркающий скрежет, будто там находился кто-то огромный и мягкий и теперь он двигал парты, поломанные доски и все остальное по полу впереди себя.
– Пошли, – шепнул Дейл и шагнул за грязную дверь.
Он услышал, как шагнул к нему Харлен, как он тоже оказался в огромном пространстве зала, но не оглянулся. Дейл не мог оторвать глаз от открывшегося перед его глазами зрелища.
Внутренняя часть Старой центральной ничем не напоминала то школьное здание, которое он оставил всего семь недель назад. У него даже онемела шея, когда он, запрокинув голову, разглядывал главную лестницу школы.
Весь пол был залит густой, почти уже высохшей жидкостью, теперь достигавшей края кед Дейла. Стены были покрыты тонким слоем розоватого, совершенно прозрачного материала, который напомнил Дейлу обнаженную дрожащую плоть новорожденного крысенка, которого ему однажды случилось увидеть. Такие же полосы свисали с перил лестницы, паутиной обволакивали большие портреты Авраама Линкольна и Джорджа Вашингтона, еще более густым слоем затянули крючки в гардеробе, стекали с дверных ручек и висели в углах заколоченных окон, как огромная рама картины, сделанная из пульсирующей, живой плоти. По темной лестнице и бельэтажу холла эти полосы поднимались огромной массой языков и завитков.
Но то, что было над этой массой, делало сцену еще более отвратительной.
Дейл, запрокинув голову, смотрел вверх, видя, что луч фонарика Харлена присоединился к его лучику.
Балконы второго и третьего этажей были почти полностью затянуты серо-розовыми волокнами, которые чем выше, тем становились толще и толще, пересекая и закрывая темное пространство подобно мягкому покрывалу, накинутому каким-то лунатиком. Сталактиты и сталагмиты этой странной смолы были везде, стекая с темной арматуры, поднимаясь с перил и балюстрад, пересекая все пространство огромного холла, как бельевые веревки, сделанные из разорванных мышц и обнаженных хрящей.
А с этих «бельевых веревок» свисало что-то вроде тряпок, похожих на красные вибрирующие мешки студня. Фонарик Дейла задержался на одном из них, и он разглядел на этом мешке темные тени, напоминающие шрамы. Они двигались. Весь мешок пульсировал и вздрагивал, как человеческое сердце, подвешенное на окровавленной нити. Таких мешков было здесь несколько дюжин.
В верхней части холла что-то шевелилось. По витражам огромных окон стекали потоки жидкости. Но Дейл не смотрел ни на что. Он смотрел только на башню.