Лето ночи
Шрифт:
Сейчас она не горела. Значит, никаких сообщений не было. Впрочем, они появлялись очень редко.
Дуэйн подошел к входной двери и выглянул наружу. Фонарь, горевший около амбара, освещал поворот подъездной дороги и дворовые постройки, но остававшиеся в тени поля казались от этого еще темнее.
Цикады и древесные лягушки устроили сегодня настоящий концерт.
Дуэйн постоял минуту, размышляя над тем, как бы ему уговорить дядю Арта отвезти его завтра в университет Брэдли. Обдумав этот вопрос, он направился было в столовую, чтобы позвонить, но вдруг остановился и сделал то, чего никогда прежде не делал: запер на крючок ту дверь, что вела во двор, а потом прошел к парадному входу, которым
Конечно, теперь ему придется дожидаться возвращения отца, чтобы впустить его, но это не важно. До сих пор они всегда оставляли дом открытым – даже в тех редких случаях, когда отправлялись с дядей Артом на уик-энд в Пеорию или Чикаго. Им даже в голову не приходило запирать двери.
Но сегодня Дуэйн решил поступить иначе.
Он еще раз потрогал крючок, провел рукой по дверной раме и подумал, что достаточно дернуть посильнее – и вся эта легкая конструкция не выдержит. Да и саму дверь можно пробить насквозь одним ударом кулака. Улыбнувшись собственной глупости, Дуэйн пошел звонить дяде Арту.
Маленькая спальня Майка находилась на втором этаже, как раз над той комнатой, что была когда-то гостиной, а теперь стала комнатой Мемо. Второй этаж не отапливался: теплый воздух поступал сюда снизу через большие решетки, установленные в полу. Одна из таких решеток была рядом с кроватью Майка, и на потолке спальни он часто видел слабый отсвет маленькой керосиновой лампы, которая всю ночь горела в комнате Мемо, потому что маме приходилось заходить туда иногда по нескольку раз за ночь. Майк знал, что если встать на колени и посмотреть сквозь решетку, то можно увидеть небольшой холмик одеяла, под которым лежит бабушка. Но он никогда так не делал, поскольку считал, что это смахивает на подглядывание.
Но иногда мальчика охватывала уверенность, что он слышит мысли и сны Мемо, потоком струящиеся сквозь решетку. Это не были слова или образы – нет: они поднимались к нему в виде едва слышных вздохов, теплого дуновения любви или холодной струи тревоги. Лежа без сна под низким скошенным потолком спальни, Майк гадал, услышит ли он, как отлетает душа Мемо, если в эту самую минуту бабушка вдруг умрет. Помедлит ли она, чтобы обнять его, как бывало прежде, во времена его детства? Когда Майк был совсем маленьким, бабушка каждый вечер поднималась к нему в комнату, чтобы проверить, лег ли он в постель, подоткнуть поплотнее одеяло и поцеловать на ночь. Огонек маленькой керосиновой лампы в ее руках то ярко вспыхивал, то тускнел; фитиль под стеклянным колпаком шипел и потрескивал.
Майк лежал, наблюдая, как слабая тень листьев колышется на крутых скосах потолка. Сна не было ни в одном глазу. После обеда глаза слипались, он все время зевал, потому что не выспался прошлой ночью, но теперь, когда его окутывали темнота и тишина, спать совсем не хотелось. Он просто боялся закрыть глаза и изо всех сил боролся с дремотой: вел воображаемые беседы с отцом Кавано, вспоминал те дни, когда мама часто улыбалась и ласкала его, когда ее голос еще не был резким, как теперь, а речь была проникнута ирландским юмором, а не горечью. Или вызывал в памяти образ Мишель Стеффни, ее рыжеватые волосы, точно такие же мягкие и пушистые, как у Кетлин, но обрамлявшие при этом лицо с умными глазами и выразительным ртом, а не то личико с сонным взглядом и бессмысленным выражением, какое было у его сестренки.
Мальчик уже проваливался в сон, когда почувствовал резкое дуновение ледяного ветра. Он встревоженно приподнял голову.
Несмотря на открытое окно, в комнате стояла жара. Весь день теплый воздух поднимался вверх, а нормальной вентиляции в комнате не было. Однако порыв ветра, который пронесся мимо Майка сейчас, был холоден,
Майк кубарем скатился с кровати и опустился на колени возле решетки. Свет керосиновой лампочки бешено мигал, как будто в маленькой комнатке бушевала буря. Холод надвинулся на Майка с такой силой, будто кто-то сжал студеными пальцами его горло и обхватил лодыжки и плечи. Он ожидал, что вот-вот к бабушкиной кровати подбежит взволнованная мать в наспех запахнутом халате и с растрепанными волосами, чтобы узнать, что случилось. Но весь дом был тих и молчалив, только из родительской спальни доносился мощный храп отца.
Ледяная стынь словно вползала сквозь решетку и с силой врывалась в окно. Керосиновая лампа мигнула в последний раз и погасла. Майку показалось, что из темного угла, где лежала Мемо, донесся тихий стон.
Мальчик вскочил на ноги, схватил бейсбольную биту и по крутой лестнице поспешно спустился вниз. Шаги его босых ног по деревянным ступеням были почти неслышными.
Обычно дверь Мемо оставляли чуть приоткрытой, но сейчас она оказалось захлопнутой наглухо.
Почти готовый к тому, что дверь окажется запертой изнутри – вещь невозможная, если Мемо была одна в комнате, – Майк долю секунды помедлил, ощупывая пальцами створку, словно пожарный, пытающийся ощутить жар бушующего внутри пламени. Правда, в отличие от пожарного Майк чувствовал не жар, а холод. Наконец решившись, он резко распахнул дверь и с битой в руках, намеренный в любой момент пустить ее в дело, буквально влетел в комнату.
Внутри было достаточно светло, чтобы увидеть, что в комнате никого нет. Мемо лежала под одеялом, возле ее кровати стоял специально купленный медицинский столик со множеством баночек и флакончиков с лекарствами, а чуть поодаль – кресло-качалка, фотографии в рамках висели на своих местах, в углу темнело любимое дедушкино кресло, а рядом с ним – старый радиоприемник «Филко», [55] который до сих пор был в рабочем состоянии… В общем, все как обычно.
Однако Майк отчего-то был уверен, что они с Мемо здесь не одни. Приподнявшись на носки и крепко стиснув пальцами биту, он замер и прислушался, готовый к бою с неизвестным врагом. Вокруг него вились и струились потоки ледяного вонючего воздуха. Однажды в доме целых десять дней не было электричества, и Майку потом пришлось чистить холодильник, в котором они хранили кур и мясной фарш. Так вот запах сейчас был точно таким же, как тогда.
55
«Филко» – товарный знак бытовых электротоваров, а также радио– и телевизионной аппаратуры и магнитофонов компании «Филко-Форд», американской дочерней компании голландской фирмы «Филлипс» и одновременно филиала корпорации «Форд-мотор». Обанкротилась в 1962 г.
Майк выругался и выставил вперед биту. Ледяной поток окутывал его с ног до головы, холодные пальцы словно щекотали живот и спину там, где их не прикрывала короткая пижама, чьи-то мертвые губы касались шеи, смрадное дыхание щекотало щеки… Ощущение было таким, словно в дюйме от Майка стоял кто-то чужой, невидимый, источавший тление могилы.
Майк пробормотал еще какое-то ругательство и ткнул битой в темноту. Ветер завыл, и возле самых ушей мальчика раздалось шипящее рычание. Но ничто в комнате не шелохнулось, ни одна бумажка не дрогнула. Снаружи не доносилось ни звука, только в полях за дорогой слабо шелестели колосья.