Шрифт:
— Определенно, Лондон уснул. Всеобщее царство сна, — Холмс педантично поместил «Таймс» на стопку других сегодняшних газет.
Мне это не понравилось: аккуратное обращение с газетами предвещало Большую Хандру со всеми ее атрибутами — раздражительностью, ночным музицированием.
— Холмс, вы немилосердны к бедным обывателям. Могут же они хоть недолго пожить без сенсационных убийств и грабежей.
— Могут, дорогой Ватсон, разумеется, могут. Я не могу, — он внезапно смолк, дотянулся до каминной кочерги и начал бесцельно вертеть
Когда работы было много, Холмс являл собой образчик деятельного, бодрого человека, но стоило наступить паузе, и настроение его в корне менялось. Он страшился оказаться ненужным: это влекло за собой нужду, нищету. И с годами беспокойство росло.
Это чувство знакомо и мне. Чего скрывать, преуспевающего врача из меня не получилось. Люди с удовольствием (надеюсь!) читают мои рассказы, но лечиться предпочитают у других, не отвлекающихся на посторонние дела, врачей.
Купленную практику я растерял моментально — что это за доктор, постоянно оставляющий пациентов ради участия в расследовании жутких преступлений?
Мое участие в расследованиях Холмса объясняется не только связавшей нас дружбой. Подлинные случаи служили основой моих рассказов, питали мою фантазию и воображение; в свою очередь, благодаря этим рассказам известность Шерлока Холмса распространилась далеко за пределы королевства, что обеспечивало более-менее постоянный приток клиентов. Но порой, увы, бывали и дни штиля, как сейчас. Десять дней — ни одного стоящего дела.
— К вам посетитель, мистер Холмс, — заглянула в гостиную Мэри, племянница миссис Хадсон, помогавшая ей по хозяйству — годы брали свое…
— Хорошо, — Холмс не выказал особой радости. — Дело о пропаже любимой кошки.
— Полноте, Холмс, — укорил я его.
— Здравствуйте! — перед нами предстал молодой, румяный человек, средний-средний класс, таких в нашем районе двенадцать на дюжину. «Пожалуй, спортсмен» — я попробовал на посетителе метод Холмса.
— Позвольте… Позвольте мне самому… — молодой человек напряженно переводил взгляд с Холмса на меня.
Холмс молчал. Я тоже.
— Вы — мистер Шерлок Холмс, — наконец решил вошедший, шагнул к Холмсу и затряс его руку. — А вы — доктор Ватсон.
— Совершенно верно. Так что же привело к двум английским детективам, (О, Холмс! Он знал, что званием детектива я гордился еще больше, чем званием литератора, и никогда не упускал случая польстить мне) к двум детективам проницательного русского студента-химика? Вероятно, вы выполняете поручение родных? Получили телеграмму?
— Как… Как вам это удается? — студент выглядел скорее восхищенным, чем озадаченным. — Я, конечно, много читал о вас, но… Это непостижимо!
— Всего лишь умение видеть и делать выводы, — Холмс порозовел от удовольствия. — Русский — у вас определенно славянский тип лица, затем произношение — слишком безупречное, академическое, и, наконец, шнурки не заправлены в туфли. Студент — возраст и галстук; химик — пятна от реактивов на руках, в свое время у меня было довольно таких отметин.
— А родственники? Телеграмма?
— Вы не производите впечатление человека, у которого случилось несчастье, значит, выполняете чье-то поручение. Срочные поручения обыкновенно передают телеграфом, и порез на вашем указательном пальце свидетельствует о том, что вы недавно распечатывали депешу — с некоторых пор их заклеивают липкой лентой с острыми, как бритва, краями. Порез, конечно, пустячный, но если на края ленты нанести бациллы азиатской лихорадки…
— Да? — студент осмотрел свой палец, затем поспешно опустил руку. Позвольте представиться: Фадеев, Константин Фадеев.
— Так что же привело вас сюда?
— Вы совершенно правы — телеграмма, — и он вытащил из кармана лист бумаги. — Я получил ее сегодня от дяди. То есть, он мне не дядя, а дальний родственник… Впрочем, это не важно. Разрешите, я зачитаю?
— Сделайте одолжение, — Холмс откинулся в кресле, прикрыл глаза. Старый конь почуял битву.
— «Константин, постарайтесь убедить мистера Шерлока Холмса приехать в наш летний замок для консультации по весьма важному вопросу. Дело крайне срочное. Браун уполномочен оплатить расходы». Подпись — П. Браун представитель дядиной фирмы в Лондоне. Сахар и конфеты.
— А сам дядя?
— О, дядя… Он — принц Ольдбургский, Петр Александрович.
— Принц?
— Самый настоящий. И праправнук императора Павла.
— Высшие сферы.
— Еще бы. Его жена, принцесса Ольга — великая княжна, — русский выдержал паузу, — сестра ныне здравствующего императора Николая Второго.
— Да, — Шерлок Холмс не склонен был восторгаться или выражать какие-либо иные чувства. Принц, ну и принц. — Что именно послужило причиной обращение ко мне, вы, полагаю, знаете?
— Совершенно нет. Ничего. Телеграмма — единственное, чем я располагаю. Ну и, разумеется, чек. Он — ваш, если вы согласны ехать.
Холмс, мельком взглянув на чек, положил его на стол. Я скосил глаза. Сумма была не безумная, но более чем удовлетворительная.
— Следовательно, принц ждет, что я поеду в Россию, не имея представления о сути дела?
— Получается, так. Вы и доктор Ватсон.
— Обо мне в телеграмме нет ни слова, — мне казалось, что парень знает больше, чем говорит.
— В этой — нет, но дядин поверенный, Браун, получил указание оплачивать расходы двух человек.
— Где вы остановились? Я… Мы дадим ответ завтра, — Холмс вернул чек посетителю.
— Очень хорошо. Вот мой адрес. Мы могли бы отправиться — если вы, конечно, принимаете предложение, — завтра вечером.
— Вы тоже едете в Россию?
— Да. Вакации. К тому же вам потребуется переводчик, не так ли? Я и буду этим переводчиком.
Константин Фадеев откланялся.
— Боюсь, в моей картотеке Россия остается белым пятном.