Лето в большом городе

Бушнелл Кэндес

Я прислоняюсь спиной к занавескам.

– Как называется город, из которого родом Лил?

– А что?

Я закатываю глаза и вздыхаю.

– Мне нужно знать. Мне нужно с ней связаться. Она уехала из Нью-Йорка - если ещё ты не знаешь.

– Да вообще-то, я знаю. И ты бы это знала, если бы пошла сегодня на занятия.

Я привстаю, готовая слушать.

– Что же случилось?

– Виктор объявил, что она уехала. Чтобы сменить род занятий.

– -Разве ты не находишь это странным?

– Почему?

– Потому, что единственное

увлечение Лил - это писательство. Она никогда не сдавалась в классе.

– Возможно у неё семейные проблемы.

– Тебе даже не любопытно?

– Слушай, Кэрри, - отрезал он.
– Сейчас для меня главное - не опоздать. Мне нужно заехать за Рейнбоу...

– Мне всего-то и нужно - узнать, в каком городе живёт Лил, - говорю я уже настойчиво.

– Точно не знаю. То ли в Монтгомери, то ли в Мейконе.

– Мне казалось, вы знакомы, - говорю я обвинительным тоном, хотя подозреваю, что моя надменность на самом деле связана с Рейнбоу. Думаю, что он с ней всё-таки встречается. Знаю, что не моё это дело, но тем не менее.

– Я собираюсь уходить.

– Приятных впечатлений от мероприятия, - добавляю я, улыбаясь на прощание.

Я вдруг возненавидела Нью-Йорк. Нет, зачеркну это. Ненавижу в нём только некоторых. В списках нашлись трое с фамилией Уотерс в округе Монтгомери и двое - в Мейконе. Начинаю с Мейкона и с первой же попытки попадаю на тётку Лил. Она сама вежливость, и она даёт мне номер телефона Лил.

Лил озадачена, что слышит мой голос, хотя нет, подозреваю, ей это ещё и приятно, хотя видимое отсутствие энтузиазма с её стороны может быть вызвано смущением от того, что ей пришлось покинуть Нью-Йорк.

– Проходила вблизи твоей квартиры, - говорю я голосом, в котором сквозит озабоченность.
– Девушка, которая там живет сказала, что ты насовсем вернулась домой.

– Мне пришлось удалиться.

– Почему? Из-за Пэгги? Ты могла бы переехать со мной?
– нет ответа.

– Ты не заболела?
– я спрашиваю с беспокойством.

Она вздыхает.

– Не в традиционном смысле, нет.

– В смысле?

– Я не хочу говорить об этом, -она шепчет.

– Но, Лил, -я настаиваю.
– Что на счет писательства? Ты не можешь просто оставить Нью-Йорк.

Последовала пауза. Потом она твёрдно говорит.

– Нью-Йорк не для меня.
– Слышу приглушённые всхлипывания, будто она прикрывает рукой микрофон.
– Мне нужно идти, Керри.

И тут мне становится всё ясно как дважды два. Не знаю, почему я не поняла этого раньше. Это было так очевидно. Просто я не представляла себе, что к нему может кого-то тянуть.

Мне не хорошо.

– Это Виктор?

– Нет!
– она кричит.

– Это Виктор? Почему ты мне не сказала?

– Что произошло? Ты с ним встречалась?

– Он разбил мне сердце.

Я потрясена. Всё ещё поверить не могу, что у Лил был роман с Виктором Грином, у которого столь нелепые

усы. Как вообще можно целоваться с типом, у которого этому препятствует столь густая растительность? И вдобавок ко всему, чтобы он ещё и сердце тебе разбил.

– О Лил, это ужасно. Нельзя тебе из-за него бросить учёбу. У многих женщин случается роман с преподавателем. Хорошего в этом всегда мало. Но иногда лучше сделать вид, будто этого никогда и не было, - спешно добавляю я, на мгновение, вспомнив о Капоте и о том, как мы ведём себя, будто и не целовались.

– Это ещё не все, Керри, - зловеще говорит она.

– Ну разумеется. То есть, ты, конечно же, думала, что влюблена в него. Но Лил, он и впрямь того не стоит. Просто странный неудачник, который случайно отхватил литературную премию, - приплетаю я.
– А через полгода, когда в "Нью-Йоркере" напечатают много твоих стихов и сама получишь призы, ты и вспоминать о нём не будешь.

– К сожалению, я буду.

– Почему?
– я спросила молча.

– Я забеременела, - она говорит.

Это заставляет меня замолчать.

– Ты там?
– она спрашивает.

– От Виктора?
– мой голос дрожит.

– От кого же еще?
– она шипит.

– Ох, Лил.
– Я млею от сочувствия.
– Мне так жаль. Так жаль.

– Я избавилась от него, - говорит она резко.

– Ох, - я колеблюсь.
– Возможно это к лучшему.

– Я никогда не узнаю, так ведь?

– Такие вещи случаются, - говорю я, пытаясь успокоить её.

– Он заставил меня избавиться от него.
– Я плотно сжимаю веки, чувствуя её муки.
– Он даже не спросил, хочу ли я этого. Это не обсуждалось. Он так посчитал. Он посчитал...
– она срывается, не в силах продолжать.

– Лил, - я шепчу.

– Я знаю, что ты думаешь. Мне только девятнадцать. Я не должна иметь ребенка. И я бы, наверное . . . о нем позаботилась. Но у меня не было выбора.

– Он заставил тебя сделать аборт?

– Почти. Он назначил встречу в клинике. Он привел меня туда. Заплатил. А затем сел в комнате ожидания и ждал, пока я сделаю это.

– Боже мой, Лил. Почему ты не сбежала от туда?

– У меня не хватило мужества. Я знала, что это правильно, но...

– Было больно?
– я спросила.

– Нет, - она ответила просто.
– Это была самая странная вещь, что я делала. Больно не было, и после я чувствовала себя хорошо. Как будто я стала прежней. Я снова вернулась к жизни. Но потом я задумалась. И я поняла, как это было ужасно. Не сам аборт, но тот как он себя повел. Как будто это было заключение. Я поняла, что он не любил меня. Как мужчина может любить тебя, если он не хочет думать о вашем совместном ребенке?

– Я не знаю, Лил.

– Это черное и белое, Кэрри, - говорит она, ее голос повышается.
– Ты не можешь больше притворяться. И даже если бы я смогла, это всегда было бы между нами. Зная, что я была беременна от него, и он не захотел ребенка.