Лето в большом городе
Шрифт:
—Кэрри! Кэрри, — он плачет, хлопая в ладоши, в то время, как он несется по коридору за мной.
Я подхожу к двери и останавливаюсь, затаив дыхание. Я собираюсь сказать ему, какая он сволочь и как я не ценю то, что он предоставляет мне ложные претензии - в то время видя, как мое будущее рушатся передо мной, когда я замечаю его страдальческое выражение.
— Извини.— Он держит свою голову как ребенок. — Я надеюсь…
— Да?— Я спрашиваю, поправляя мои волосы.
— Я надеюсь, это не означает, что ты ненавидишь меня. Мы все еще можем сделать
Я делаю все возможное, чтобы смотреть сверху вниз на него.
— Как я могу тебе доверять? После этого…
— Ох, забудь об этом, — он говорит, размахивая руками перед своим лицом, как будто вокруг рой мух.
—Я не имею в виду этого. Я слишком прогрессивный. Друзья? — Он спрашивает робко, протягивая руку.
Я выпрямила плечи и приняла ее. В мгновение ока, он схватился за руку и поднял ее ко рту
Я позволила ему поцеловать ее, прежде чем я вырву её назад.
—Что с твоей пьесой?— Произносит он. — Ты должна позволить мне прочитать ее до четверга. С тех пор, как ты не позволяешь поцеловать тебя, я должен знать, во что ввязался.
—У меня нет ее. Я заберу ее завтра, — я говорю поспешно. Она у Миранды, но я получу ее от нее позже.
— И пригласи каких-то своих друзей на чтение. Хорошеньких, — добавляет он.
Я отрицательно качаю головой и выхожу за дверь. Некоторые мужчины никогда не сдаются.
Как и некоторые женщины. Я вздыхаю с облегчением, когда еду вниз на лифте. По крайней мере, у меня сих пор есть мое чтение. Я, вероятно, буду бороться с Бобби всю ночь, но, кажется, что это небольшая цена, которую нужно заплатить за грядущую известность.
Глава 34
— Кто это чудик вообще?
– Саманта спрашивает, разрывая вверх розового пакетика Sweet'n Low 8и добавляя порошкообразное химическое вещество в свой кофе.
— Он некий вид арт-дилера. Он парень с местом. Я ходила туда на показ мод? — Я собрала крошечные полоски розовой бумаги с середины стола, сложила их аккуратно, и завернула их в салфетку. Ничего не могу с собой поделать. Эти проклятые остатки от пакетов с поддельным сахаром сводят меня с ума. В основном потому, что вы не можете пройти и двух шагов, не найдя один.
— Парень с местом. — Саманта говорит задумчиво.
— Бобби. Ты знаешь его? — спрашиваю я, думая, что она должна. Она знает всех.
Мы в Розовой Чайной Кружке, это очень известный ресторан в Вэст Вилледж. Этот розовый нормальный, с элегантными стульями из кованого железа и древними скатертями с напечатанными махровыми розами. Они открыты двадцать четыре часа, но они подают только завтрак, так что если со временем все отлично, вы можете увидеть Джоуи Рамона кушающего блины в пять часов вечера.
Саманта ушла с работы раньше, думаю, она все еще больна после операции. Но ей не должно быть слишком плохо, ведь она смогла выйти из квартиры.
— Он низкий?— Спрашивает она.
— Он должен был стоять носочках, когда попытался поцеловать меня.— Память о покушении Бобби вызывает у меня новый приступ раздражения, и я наливаю слишком много сахара в свою чашку.
— Бобби Невил.— Она кивает. — Каждый знает его. Он пользуется дурной славой.
— Из-за того, что прыгает на молодых девушек?
Саманта скривилась.
— Из-за этого у него не было бы никакой славы вообще. — Она поднимает чашку и пробует свой кофе. — Он попытался напасть на Давида Микеланджело.
— На скульптуру? — О, Боже. Просто моя удача. — Он преступник?
— Скорее арт-революционер. Он пытался сделать заявление об искусстве.
— Что это значит? Искусство отстой?
— Кто отстой? — спросила Миранда, прибыв за стол со своим рюкзаком и черной сумкой торгового Saks через плечо. Она хватает горсть салфеток из дозатора и вытирает лоб. — На улице около девяносто градусов.
– Она машет официантке и просит бокал льда.
— Мы говорим о сексе снова?— Она смотрит на Саманту осуждающе. — Я надеюсь, что я не прошла весь путь сюда для другого разговора об упражнениях Кегеля. Я пробовала, кстати. Они заставили меня чувствовать себя, как обезьяна.
— Обезьяны делают упражнения Кегеля? — Я спросила, удивившись.
Саманта качает головой.
— Вы двое безнадежные.
Я вздыхаю. Я бы отошла от мышления о Бобби, полагая, что могу справиться с его закулисным поведением, но чем больше я думаю об этом, тем в большую ярость прихожу. Неужели неясно, что когда я надеялась на чтение пьесы, я думала, что это базируется на моих собственных заслугах, а не на случайном возбуждении какого-то лысого старика?
— Бобби пытался запрыгнуть на меня, — информирую я Миранду.
— Это мелочь? — Она не впечатлена. — Я думала, что он гей.
— Он один из тех парней, которых никто не хочет видеть в своей команде. Гей он, или же гетеросексуал, — говорит Саманта.
— Что, правда так? — спрашивает Миранда.
— Это называется - человек запутался в собственной ориентации.
— Ладно, девочки, — говорю я, — Это серьезно.
— Был профессор в моей школе, — говорит Миранда. — Все знали, что если вы переспите с ним, он поставит вам 5.
Я уставилась на нее.
— Не помогает.
— Ну, хватит, Кэрри. В этом нет ничего нового. Каждый бар, в котором я работала, имел негласное правило, что если вы занимаетесь сексом с менеджером, вы получите лучшие смены, — говорит Саманта. — И в каждом офисе, в котором я работала, было то же самое. Всегда найдется какой-то парень, который к тебе клеиться. И большинство из них состоят в браке.
Я стону.
— А ты?
— Спала с ними? А как ты думаешь, Воробушек? — спрашивает она резко. — Мне не нужнозаниматься сексом с каким-то парнем, чтобы вырваться вперед. С другой стороны, мне не стыдно за свои поступки. Стыд — это бессмысленная эмоция.