Лето в большом городе

Бушнелл Кэндес

— С другой стороны, мне вовсе не нужно одобрение вашей жены, чтобы добиться успеха.

В этот момент часть моего маленького эго выплыло на поверхность.

— Вы очень уверенная в себе юная леди, — заметил Питер. А затем, чтобы подчеркнуть тот факт, что я зашла слишком далеко, он одарил меня одной из тех невероятно вежливых улыбок, которая, возможно, поставила бы на место саму королеву Англии.

Я застыла в позоре. Почему я просто не могу держать язык за зубами? Питер просто пытался быть дружелюбным, а я только что оскорбила его жену. В дополнение к предполагаемому греховному высокомерию.

Это приемлемо в мужчине, но не в женщине. Или просто не в этой обстановке, во всяком случае.

Я хлопаю Питера по руке.

—Да? — повернулся он. Не было никакой резкости в его голосе, лишь смертельная незаинтересованность.

Я уже было собиралась спросить его, если бы я была мужчиной, стало бы он судить меня так резко, но его выражение лица остановило меня.

— Вы не передадите мне соль? — спросила я, тихо добавив. — Пожалуйста?

Я пыталась замять это в течение всего обеда, пытаясь быть интересной, рассказывая долгие истории о шотландском гольфе, о котором Питер рассказывает нашему краю стола. Когда тарелки стали пусты, я надеялась, что мы с Бернардом можем улизнуть, но вместо этого мы прошли на террасу на кофе и десерт. После чего была игра в шахматы в гостиной. Бернард играл с Питером, в то время как я облокотилась на край стула Бернарда, делая вид, что плохо играю. Правда в том, что каждый, кто хотя бы на половину хорош в математике, может играть в шахматы. И после того, как Бернард сделал уже несколько неверных ходов, я начала тихонько давать ему советы. Бернард начал побеждать и небольшая толпа начала собираться, чтобы стать свидетелями такого зрелища.

В конце концов, Бернард отдает мне все заслуги, и мое достоинство в их глазах выросло. Может я, наконец, стала для них соперником.

—Где ты научилась играть в шахматы? — спросил он и взял еще напитки для нас из плетеной корзинки в углу.

— Я всегда играла. Мой отец научил меня.

Бернард коснулся меня, ошеломленный.

— Я только что осознал, что ничего о тебе не знаю.

— Это потому, что ты забывал спросить, — игриво отвечаю я, мое равновесие восстановлено. Я оглядываю комнату. — Эти люди когда-нибудь пойдут спать?

— Ты устала?

—Я думала...

— У нас для этого еще куча времени, — говорит он, зарываясь в моих волосах губами.

—Голубки, — Тензи машет нам, сидя на диване. — Идите сюда и присоединяйтесь к обсуждению.

Я вздыхаю. Бернард может и был готов покинуть вечер, но Тензи собиралась держать нас внизу.

Я терплю еще час политических дискуссий. Наконец, когда глаза Питера закрылись, и он уснул в своем кресле, Тензи прошептала, то, может, нам стоит пойти спать.

Я даю Бернарду осмысленный взгляд и стремительно бегу в мою комнату. Теперь, когда момент настал, я дрожу от страха. Мое тело дрожит от нетерпения. На что это будет похоже? Я буду кричать? И что делать, если будет кровь?

Я немного прикрыла свою наготу и расчесала волосы сотню раз. Когда прошло 30 минут, и дом затих, я выскользнула за дверь, прокралась через гостиную и поднялась по другой лестнице к комнате Бернарда. Она на другом конце длинного коридора, удобно расположена рядом с комнатой Тензи и Питера, но, как и все комнаты в новом крыле, она соединяется с собственной ванной.

Смежнаяванная. Бог ты мой. Как много вещей я узнала за эти выходные. Я хихикаю и поворачиваю ручки двери Бернарда.

Он в постели, читает. Под мягким светом лампы он выглядит стройным и загадочным, как герой романов Викторианской эпохи. Он подносит палец к губам плавными движениями, я безмолвно падаю в его объятия, закрываю глаза и надеюсь на лучшее.

Он выключает свет и залезает по одеяло.

— Спокойной ночи, котенок.

Я сажусь, озадаченная.

— Спокойной ночи?

Я наклоняюсь и включаю свет.

Он хватает мои руки.

— Что ты делаешь?

—Ты хочешь спать?

—Ты разве нет?

Я надуваю губы.

— Я думала, мы могли бы...

Он улыбается.

— Здесь?

— Почему нет?

Он выключает свет.

— Это грубо.

Я снова его включаю.

— Грубо?

—Тензи и Питер в соседней комнате, — он снова выключает свет.

— И что? — говорю я в темноте.

—Я не хочу, чтобы они нас услышали... Это будет неловко.

Я нахмурилась в темноте, мои руки перекрещены на груди.

— Ты не думаешь, что Тензи пора понять, что ты двигаешься дальше? Оставив её иМарджи?

—Ох, Кэрри, — он вздыхает.

—Я серьезно. Тензи должна принять, что ты встречаешься с другими людьми. Что ты встречаешься со мной.

— Да, она и принимает, — сказал он мягко. — Но нам не стоит бросать ей это в лицо.

—Я думаю, что мы должны, — я отвечаю.

— Давай спать. Выясним все утром.

Это мой намек, чтобы броситься вон из комнаты в гневе. Но я полагаю, что я уже достаточно набегалась в течение вечера. Вместо этого, я лежу, молча обдумывая каждую сцену, каждый разговор, сдерживая слезы, и прихожу к выводу, что так или иначе, мне не удалось выйти на первое место в эти выходные, в конце концов.

Глава 33

— Я так рад, что ты зашла, чтобы увидеть меня, — сказал Бобби, открыв дверь.

—Это очень приятный сюрприз. Да, очень, очень приятный,— проговорил он скороговоркой, взяв меня под руку.

Я перевесила сумку на другую сторону.

— Это вовсе не сюрприз. Я звонила тебе, помнишь?

—О, это всегда сюрприз - увидеть друга, ты так не думаешь? Особенно когда твой друг такой привлекательный.

— Ну...— сказала я хмуро, ожидая, как это повлияет на мою пьесу.

Бернард и я вернулись в город в прошлое воскресенье днем, здорово прокатившись с Тензи и Питером на старом Мерседесе. Тензи вела, в то время как Бернард и Питер болтали о спорте, а я сидела тихонько и старалась быть паинькой. Это было нетрудно, так как я мне не пришлось много болтать. Я продолжала думать, останемся ли мы с Бернардом вместе, если то, что было и есть наша жизнь. Выходные с Тензи и Питером. Не думаю, что смогу выносить это. Я хочу Бернарда, но не его друзей.