Летучие бурлаки (сборник)
Шрифт:
Мифу этому уже четверть века — и он, знаете ли, прижился до такой степени, что отдельные бойцы рок-н-ролла сами в него поверили.
Между тем реальное положение дел никак или почти никак не соответствует тому, что мы тут все напридумывали.
Читал тут в «Огоньке» сорок тысяч раз пересказанную историю о том, как после скандального выступления на фестивале «Тбилиси–1980» «Аквариум» обвинили во всех смертных грехах, 27-летнего Борю Гребенщикова исключили из комсомола и приготовились расстреливать. «Группа была запрещена. Травля закончилась только в 1987 году», — пишет журнал.
Нам всё время забывают рассказать,
В том же 1984-м (махровый застой!) группа принимает участие в программе «Музыкальный ринг» на ленинградском телевидении, а в 1986 году — снимается там во второй раз.
Ещё в первой половине восьмидесятых музыка «запрещённого», «затравленного» и «находящегося в подполье» «Аквариума» звучит в нескольких спектаклях и кинофильмах.
О таком «подполье» нынче 99 % музыкантов и мечтать не смеют.
В 1985 году Гребенщиков на полном серьёзе мог сказать в интервью (интервью у него периодически появлялись в прессе с 1974 года): «Всем достигнутым мною я обязан советской власти».
Думать, конечно, при этом он мог что угодно — но говорил же ведь, никто за язык не тянул.
Но самое главное: в песнях «Аквариума» и в помине не было никакого протеста. До 1986 года у них была одна злая песня — «Немое кино»:
Панки любят грязь, а хиппи — цветы, и тех, и других берут менты. Ты можешь жить любя, ты можешь жить грубя, но если ты не мент — возьмут и тебя.В 1986 появилась вторая — «Козлы», в которой, впрочем, содержался любопытный наезд на подступающую демократизацию:
В кружке «Унылые руки» всё говорят, как есть. Но кому от этого радость, кому от этого честь?И, наконец, в 1987 году прогремел всем известный «Полковник Васин».
На этом вклад группы «Аквариум» в буржуазно-демократическую революцию закончился. Остальные пятьсот песен Бориса Гребенщикова посвящены куда более важным и умным вещам.
Хотя что мы о БГ да о БГ.
И Виктор Робертович Цой — тоже, вопреки всеобщему мнению, никогда не протестовал, и вплоть до «Группы крови» (р-р-революционный альбом 1988 года) пел своим самурайским голосом в основном мирную любовную лирику.
Самая протестная песня «Кино» той эпохи — «Мы хотим танцевать!».
И Майк Науменко, и «АукцЫон», и «Воскресение», и «Машина времени», и «Секрет», и «Калинов мост», и «Ва-Банкъ», и «Бригада С», и «Хроноп», и «Нау» — кого ни возьми из них, сразу увидишь,
Понятно, что встроить в советскую матрицу «Гражданскую оборону» не удалось бы никогда (как будто Летова после 1991 года нам часто показывали!) — но все остальные, не рухни страна в одночасье, понемногу перебрались бы под самые софиты советской, прости господи, эстрады, и ничего б не случилось.
В 1987 году, конечно, всё поменялось — все стали такими бунтарями, что туши свет.
«Мы перемещались со стадиона на стадион с таким видом, как будто лично отменили советскую власть», — иронизировал по этому поводу сам Борис Борисович.
Он-то иронизировал, а многие его собратья по ремеслу — вовсе нет.
В запале революционности наши рок-идолы не заметили, что степень их влияния на государственные процессы бессовестно преувеличена ими же самими, и не увидели, как на смену скучным и медленным советским бюрократам пришли настоящие циничные чудовища новой формации.
Когда в 1991 году Константин Кинчев в компании коллег пел
Товарищи в кабинетах заливают щеками стол: им опять за обедом стал костью в горле очередной рок-н-ролл,— это было чистой воды блефом. Новоявленные дельцы от политики щёки к тому моменту накормить ещё не успели, зато аппетиты имели настолько грандиозные, что никакой рок-н-ролл их напугать не мог точно. Плевать они хотели на любое пение.
С тех пор третий десяток лет многие из нас смотрят с потаённой надеждой на рок-идолов: ведь если они когда-то смогли снести одну постылую власть — почему бы им не сделать то же самое с другой, не менее противной?
Никто не хочет себе признаться, что мы всё это придумали за них, о них и для них.
Как тот же Борис Борисович пел ещё в середине восьмидесятых: «Всё, что я хотел, — я хотел петь».
Всё, что они хотели, — петь. Вот и поют.
В конце концов, Борис Борисович ценен не своими интервью.
А тем, к примеру, что он неведомо как исхитряется проговаривать самые важные вещи задолго до того момента, когда мы оказываемся в силах их понять.
В 1981 году на альбоме «Треугольник» появилась странная (а у БГ все они странные) песня «Миша из города скрипящих статуй».
Кто откроет дверь, бесстрашный, как пёс? …Увенчанный крапивой и листьями роз — Миша из города скрипящих статуй. С полночными зубами, славный, как слон, Царапающий лбом скрижали времён; Стоять столбом — это движется он, Миша из города скрипящих статуй.Этот Миша, будь неладны все его дела, и двигаться ещё никуда не собирался по нашему городу скрипящих статуй, пятнистый лоб его ещё не коснулся скрижалей наших времён, до его прихода оставалось четыре года — а молодой питерский бард уже пропел свою песню.