«Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941

Мор У.

Последовали срочные консультации между историками и юристами адмиралтейства, после которых было принято решение отменить мой приговор по причине невозможности его выполнения. Вместо этого парни отправились на две недели в тюрьму, хотя почему они были подвергнуты этому наказанию, я так и не понял. Интересно, что бы сказали по этому поводу господа Гилберт [33] и Салливан. [34]

Сейчас все это кажется забавным, но тогда нам было очень важно сдержать развитие даже малейших симптомов взаимной неприязни. Такие вещи чрезвычайно заразны и быстро распространяются, особенно

в ограниченном мирке корабля, где даже простое раздражение может быстро перерасти в общий кризис. Поэтому оба случая применения нами мер дисциплинарного воздействия к пленным связаны с отказом матросов относиться с должным почтением к своим офицерам. Выступления вроде «мы теперь все пленные, а значит, равны» и «он ничем не лучше меня», по нашему твердому убеждению, следовало подавлять в зародыше. Но об этом я уже упоминал.

33

Гилберт Райл (1900–1976) — английский философ.

34

Салливан Гарри Стэк (1892–1949) — американский психолог.

В нашей команде существовала проблема, которую многие назвали бы большой проблемой, связанная с неудобствами, которые неизбежно испытывают мужчины, в течение длительного времени лишенные женского общества. Сначала мы опасались, что присутствие на борту женщин-пленных усугубит ситуацию. К счастью, это оказалось не так. Во всяком случае, никаких открытых конфликтов не возникало. Правда, появились другие трудности, и первая из них, причем серьезная, возникла во время празднования Нового года на Кергелене. Мы дали разрешение на представление импровизированного кабаре, в котором плясали переодетые девицами матросы. На них были побрякушки и платья, найденные на захваченных судах. Жизнь показала, что это было неумное решение, и уже через несколько дней после этого военному трибуналу пришлось рассматривать два случая гомосексуализма. Но в общем проблема, которой так много внимания уделяется на берегу, не достигла масштабов, которых следовало опасаться.

Мы направлялись к островам Антиподов, и Рогге, использующий каждую возможность, чтобы поднять моральный дух команды, кроме «отпускной» системы придумал и ряд мер дисциплинарного воздействия, направленных на то, чтобы люди были постоянно заняты.

— Инспекция капитана!

Слух моментально облетел все жилые помещения.

— Как, здесь?

— Когда?

— В самом центре водной пустыни…

— А зачем?

— Не твое дело зачем, — рявкнул старшина, — немедленно привести себя и помещение в порядок!

В назначенный час появился Рогге в полной форме и с наградами. Его сопровождал я, тоже весь «позолоченный». Мне казалось, что от нас исходило мерцающее сияние. Инспекцию он провел с превеликим тщанием и скрупулезностью, которым позавидовал бы самый твердолобый упрямец. Этот ритуал был введен в практику на «Атлантисе», и хотя, естественно, не был популярен среди корабельных лентяев, не давал нам расслабиться и опуститься. Мы постоянно что-то мыли, чистили или драили, складывали или раскладывали. Мы красили и сдирали краску, проводили бесконечные тренировки и осваивали «смежные специальности». Так у нас совершенно не оставалось свободного времени, а значит, никто из нас не мог позволить себе роскошь проявить недовольство, поддаться соблазну или оскорбить товарища.

Так триста семьдесят человек снова вернулись из зоны антарктического холода в полосу тропической жары. Вскоре «Атлантису» предстояла встреча с очередной жертвой, которой суждено было стать для него последней.

Глава 22

Последняя

жертва

— Симпатичные вещицы, правда? — сказал Кросс и передал товарищу одну из маленьких гротескных фигурок идолов с Бали.

Не все члены абордажной партии были с ним согласны.

— Они принесут нам несчастье, — сказал другой матрос. — Это дурной знак.

— Я бы выбросил их за борт, — предложил третий. Кросс расхохотался и бросил деревянную фигурку обратно в ящик, где лежало еще много подобных статуэток. В трюмах «Сильвапланы» таких ящиков было пятьдесят.

Мы захватили это судно 10 сентября 1941 года. Эта дата стала знаменательной: день нашего двадцать второго сражения, день захвата, ставшего последним.

В процессе путешествия в южную часть Тихого океана мы обошли по широкой дуге Новую Зеландию, повернули еще раз и взяли курс на купающиеся в ласковом солнце острова Кермадек, расположенные в 700 милях севернее. Необычный маршрут, в свое время названный Рогге «вопиющим противоречием математической теории о том, что самый короткий путь между точками А и Б — прямая линия». Он был выбран ввиду необходимости обойти «экран» Ост-Индия — Северная Австралия и ввести в заблуждение патрульный флот союзников. Выбрав дальний бросок (его морской вариант) протяженностью несколько тысяч миль, Рогге руководствовался аксиомой, с которой очень трудно было не согласиться: лучше быть осторожным, чем утонуть. Понятно, что все мы были согласны с капитаном.

В конце августа мы миновали острова Антиподов, издали полюбовавшись на их одинокие черные скалы и столкнувшись со странным феноменом, заставившим нас назвать этот район «зоной безмолвия». По непонятной причине эфир «умер». Наши радиооператоры не слышали ни единого звука. Они пытались настроиться на все возможные длины волн, но с тем же результатом. Повсюду царило мертвое молчание, и создавалось впечатление, что рация попросту вышла из строя. Что это? Атмосферная аномалия? Об этом мы так никогда и не узнали. «Атлантис» прошел 200 миль, прежде чем до нас снова донеслись звуки из внешнего мира. Признаюсь, ощущение не из приятных, а природа этого непонятного явления осталась за пределами нашего понимания.

Мы ушли так далеко на юг, учитывая опыт нашего коллеги — рейдера «Орион», который, находясь в 300 милях южнее австралийского побережья, был обнаружен австралийской авиацией и подвергся преследованию. «Ориону» удалось ускользнуть лишь по счастливой случайности. Услышав, что противник пытается запеленговать его местоположение, корабль укрылся во внезапно налетевшем шквале. Но рассчитывать, что нам тоже вовремя подвернется шквал или полоса густого тумана, все же не следовало. «Атлантису» не могло везти бесконечно.

«Сильваплана» везла груз настолько романтичный, насколько можно было ожидать в окружении сапфировых морей, тихо журчащих вод, зачарованных островов и тихих лагун. Кроме идолов на судне оказался кофе, воск, ваниль и тик. Воздух в трюме был тяжел и насыщен ароматами специй и дерева.

Но нам было не до романтики. 4,5 тонны натурального кофе на черном рынке континента стоили примерно 100 000 фунтов стерлингов, и на мгновение я пожалел о тех благодатных днях, когда романтика и коммерция шли рука об руку.

Рогге тоже отнесся к «Сильваплане» с очевидной приязнью. Это было очень красивое судно, современное и быстроходное, да и захвачено без кровопролития. Это была наша лучшая добыча после «Оле Якоба», которого теперь переименовали в «Бенно» — почти уменьшительно-ласкательное прозвище от его настоящего имени. «Бенно» исправно работал на благо рейха, но через год или два, прорвавшись через блокаду, подвергся жестокой бомбежке и затонул у побережья Испании.

— Гремучая змея океана! Вот кто мы! — с пафосом объявил Фелер.