Летучий корабль
Шрифт:
И в этот миг, когда, как мне кажется, весь мир замер и существует только это мерное покачивание зеленого камня, сдавленного змеиными зубами, я объявляю ему войну. Войну, которая и приведет меня в итоге на берега Дубровницкой бухты — без войска, доспехов и оружия. На самом деле, жалкий человек, выброшенный кораблекрушением на горячие острые камни, будет уже вовсе не мной. Ему при рождении будут сданы другие карты, правда, снова крапленые. А лорд Довилль… Я не знаю, чем закончилась эта война для него. И, думаю, не узнаю этого уже никогда.
А там, в моем прошлом, он тем временем говорит, как ни в чем не бывало:
– Я полагаю, Люциус, их вполне можно отправить
Они зовут младшего Нотта, все время нашего разговора ждавшего в саду на почтительном расстоянии. И Тео ведет нас к Вудстворду.
16. Пятнадцать человек на сундук мертвеца
– Юэн! Юэн, ты наверху?
Сейчас три часа дня, нас только что покинули чинные немецкие туристы в количестве аж двадцати человек (в дневное время группы — это наше все!), мы с Хеленой как раз заканчиваем убирать со стола, она только что отбыла вниз с внушительной горой тарелок, повторяя «Боже, только бы мне все это не уронить!», я готовлюсь отправиться за ней с подносом, на котором на одном честном слове балансируют все двадцать стаканов и пивных кружек. Я тоже уговариваю их не падать.
– Юэн, ты идешь? Матея куда-то подевалась!
О, если Матея куда-то подевалась, шепнув брату, что исчезает всего-то на пару секунд, значит, мне пора спускаться вниз. Ну, помните, Чип и Дейл спешат на помощь? Дело в том, что сестра Драгана у нас девушка очень занятая, к ней по нескольку раз на дню заходит ее «бывший одноклассник», с которым она все никак не обсудит школьные годы. Причем, судя по все возрастающему времени ее отсутствия, общих воспоминаний день ото дня становится больше. Мы все знаем, что она здесь, буквально в двух шагах, но Драган достаточно тактичен, чтобы не бегать за Матеей по улице и не кричать ей на глазах ее восторженного поклонника, что у нее полна раковина немытой посуды.
Я не понимаю, почему бы их родителям не вложиться уже, наконец, в хорошую посудомоечную машину, но, видимо, они из тех, кто полагает, что руками посуда моется лучше и быстрее. Может быть, они и правы, да и Матея не требует особых вложений — она даже учится здесь, в Дубровнике, живет до сих пор с ними. А семейный бизнес есть семейный бизнес. Так что, когда Драган принимает заказы, родители на кухне, а у Матеи свидание, посуду мою я. Потому что у Хелены ногти. Красивые такие, длинные… О чем я ей и говорю, видя, что она для вида уже толчется у мойки, сложив туда всю гору тарелок и включив воду.
– Иди, я сам.
Если бы она только могла предположить, какой у меня богатый опыт! Теперь я точно знаю, самому главному в жизни меня научили не в Хогвартсе и не в школе авроров. Главными людьми в моей жизни в итоге оказались Петуния и Вернон Дурсль, считавшие, что уборка на кухне и готовка — мое истинное призвание. Получается, они были правы. Я привычно закуриваю, выгружаю из мойки все, что туда уже успела накидать Хелена, набираю на губку моющее средство и … стараюсь не говорить себе при этом, что это все, на что я годен.
* * *
– Что, это все, на что ты годен, Поттер? — слышу я практически каждый день в течение первого месяца моей работы у Вудсворда. Причем каждый, кто говорит мне это, уверен, что только ему сегодня пришла в голову гениальная мысль поддеть меня.
– Работа не пыльная, — спокойно реагирую я, хотя иногда мне хочется запустить кому-нибудь кружкой в голову.
А потом им
Вудсворд, увидев нас с Роном впервые, только качает головой:
– Тео, это что, работники? Да это корм для рыб.
– Подавятся, мистер Вудсворд.
Я ничего не ел с утра, а Малфой с перепугу напоил меня красным вином, я и сделал-то всего пару глотков, но мне и этого достаточно. Так что я не очень склонен церемониться с нашим нынешним работодателем, хотя, вероятно, это стоило бы сделать. Но после моего неудавшегося поединка с Довиллем мне абсолютно безразлично, я совершенно выжат, честно говоря, на меня давит сознание того, что я по-прежнему ничего не могу ему противопоставить, а когда я думаю о том, какие воспоминания он вытащил из меня, меня просто тошнит. Так что, если Вудсворд считает, что мы корм для рыб, он со спокойной совестью может отправлять нас доить коров, мести песок на пляже, отрясать кокосы с пальм…
– Это ты у меня подавишься, если будешь так разговаривать.
Я смотрю ему прямо в глаза, после того, что произошло на веранде господского дома полчаса назад, я мог бы гипнотизировать змей. И как-то сразу понимаю, что Вудсворд… ну, он не один из НИХ. Я изучаю его, а он меня. Он здоровенный мужик, высокий, плечистый, стоит перед нами, широко расставив ноги, а длинный фартук достает чуть ли не до пола. В первый момент мне кажется, что он совершенно лысый, но потом я понимаю, что он просто настолько коротко стрижен, что волос практически не видно. Загорелый, как и все они здесь, на носу очки в тонкой металлической оправе. Человек с таким лицом мог бы быть и музыкантом, и профессором, маггловским доктором, работником на автозаправке, да кем угодно! А Вудсворд вот повар и трактирщик. Не знаю, к какому выводу приходит он, разглядывая нас, только через пару минут он говорит:
– Я Кевин Вудсворд. Если сработаемся, останетесь здесь. Нет — можете выметаться. И подстригитесь сегодня же — не люблю волосы в супе. И посетители в этом со мной тоже согласны.
Тео глядит на нас с определенным сочувствием, я только потом понимаю, с чем это связано. Пиратов помладше отправляют в таверну за мелкие провинности, кого на неделю, кого на две. Вроде как на отработку. А так как атмосфера всеобщей любви и дружелюбия не слишком характерна для сборища подвыпивших хищников, которым нечем себя занять в вечернее время, то свои же получают здесь по полной. Причем попадают сюда только пираты из, скажем так, молодого поколения, на старших этот закон отчего-то не распространяется. Довилль не может забыть Хогвартс?