Летящие дни

Жигулин Анатолий Владимирович

* * * Светло и холодно над Волгой. Притих в долине город Плес. И склон расчерчен черной елкой По желтой проседи берез. И мир распахнут и расколот. В нем легкий треск и тишина. Сошлись на миг тепло и холод, Ноябрь и ранняя весна. Горел костер на снежном склоне, Веселый, рыжий, словно пес. Огня горячие ладони Бросали искры на откос. Условность мира отражая, Пришли к огню трава и снег, И рядом — ты, еще чужая, Но самый близкий человек. О, наш костер Над хмурой Волгой! Ледком хрустящая лоза… Холодный снег, Кустарник колкий И солнцем полные глаза! 1965 ТЕБЕРДА Теберда,

Теберда! Голубая вода, Ледяная вода Из домбайского льда. Никогда я не видел Воды холодней. Ничего не встречал Крепче этих камней, Что упрямо и трудно Шлифует река, Отражая в воде Облака… А над речкой В зеленых долинах живет Молчаливый И гордый народ. Сколько лет От родимой земли вдалеке Их катала судьба, Словно камни в реке?! Потому холодна И прозрачна вода. Видно, в ней растворилась Печаль и беда. Навсегда. 1965 ЯЛТА В белом небе стыли кипарисы, И желтели дальние хребты, И качали сосны, Словно лисы, Длинные пушистые хвосты. Осыпая серебринки смеха С мокрых листьев В сонную траву, Горное стремительное эхо Повторяло нежное: «Ау!..» А сегодня чище и стеклянней Брызги на пустынных пристанях. Солнечный туман воспоминаний Пеной оседает на камнях. Позабылись радости и горе — Только волны катятся, звеня. И глаза — Две теплых капли моря — Из тумана смотрят на меня. 1965 ХОЗЯЙКА Ирине Как тяжело лежать в больнице И ждать свиданья день за днем. Смотреть, как желтые синицы На ветках скачут за окном. Халатов стираная байка, Больничных кленов хмурый вид… — Иди, пришла твоя хозяйка! — Мне санитарка говорит. А ты еще и не хозяйка, И впереди немало бед. Еще попробуй угадай-ка, Хозяйкой будешь или нет. И мне еще грудную клетку Хирурги будут потрошить. И случай мой довольно редкий, И неизвестно, буду ль жить. И у меня еще невеста, Нежна и ласкова со мной. Боится — потеряет место, Когда уйду я в мир иной. Беду считая неминучей, Совсем не чувствуя греха, Она уже на всякий случай Другого ищет жениха. Я страхом смерти был опутан, Не различал добра и зла. Но ты пришла и страх мой лютый С невестой вместе прогнала… Еще нетвердо сердце билось, Тугим прихваченное швом. Но ты пришла и утвердилась В нем, неокрепшем, но живом. И выходил я в сад больничный, Где на ветру пучки травы. И голоса густые птичьи Кричали мне: «Живи! Живи!..» Синиц трепещущая стайка Справляла жизни торжество. И рядом шла моя хозяйка, Хозяйка сердца моего. 1965 * * * Где теперь ты, рыжая? Скажи. Словно бы тебя и не бывало. Словно бы от горечи и лжи Сердце по частям не убывало. И другая ждет меня теперь, Та, что я в тебе искал напрасно. После всех сомнений и потерь Многое мне нынче стало ясно. Словно бы поднялся на скалу И увидел под собой с вершины Сосны, погруженные во мглу, Пройденные кручи и долины. И видна мне с гулкой высоты За дрожащей рябью бездорожья Маленькая-маленькая ты, Что осталась где-то у подножья. 1965 * * * На почерневших ветках дуба Свернулись бурые листы. Холодный ветер зло и грубо Раздел дрожащие кусты. И только свежестью нежданной, Как будто впрямь еще жива, За изгородью деревянной Сверкает мокрая трава. 1965 * * * Г. Красухину Горят сырые листья, И вьется горький дым. В саду, пустом и мглистом, Он кажется седым. В молчанье нелюдимом Я думаю о дне, Когда растаю дымом В холодной тишине. Листок заледенелый Качается, шурша… Уже почти сгорела, Обуглилась душа. Не будет продолженья В растаявшем дыму. И нету утешенья Раздумью моему. 1965 * * * Я спал, обняв сырую землю, На лесосеке под сосной. Осенних трав сухие стебли Склонялись нежно надо мной. И на мешках от аммонита Я спал во чреве рудника. Осколки битого гранита Врезались больно мне в бока. Но я бессонницы не ведал. С друзьями горький хлеб делил, Пустой баландою обедал. И сосны крепкие валил. На дне глубокого карьера Не знал я света и тепла. Но ни одна меня холера Тогда до срока не брала… А нынче?.. Нынче только снится Былая сила прежних лет. Опять через окно больницы Смотрю я в пасмурный рассвет. Смотрю на глинистые пятна, На лес, сверкающий бело… Земля, земля! Отдай обратно Мое здоровье и тепло. 1965 * * * О, жизнь! Я все тебе прощаю. И давний голод в недород, И что увлек меня, вращая, Большой войны круговорот. Прощаю бед твоих безмерность — Они устроены людьми. Прощаю, как закономерность, Измены в дружбе и в любви. Для всех утрат, былых и близких, Я оправданий не ищу. Но даже горечь дней колымских Тебе я все-таки прощу. И только с тем, что вечно стынуть Придется где-то без следа, Что должен я тебя покинуть, — Не примирюсь я никогда. 1965 МЕТАЛЛОЛОМ А. Иванову, сатирику Металлолом! Металлолом! Киоск дощатый за углом. Веселый год сороковой. Цветенье лип над головой. И мы с товарищем вдвоем Везем сдавать металлолом. Тележка дряхлая ворчит И по булыжнику стучит. На зависть всем колоколам Гудит, грохочет старый хлам: Позеленевшее ведро, Литое ржавое ядро, Стальной ошейник для собак, Екатерининский пятак, Пустые ризы от икон, Разбитый древний граммофон… Давным-давно на свете нет Скупых примет Тех дальних лет. Была военная зима — Сгорели старые дома. От прежних лип остались пни, Давно трухлявые они. В асфальт оделись города — Исчез булыжник навсегда… Товарищ мой погиб в войну  В свою десятую весну. Что решено, Что суждено — Все переплавлено давно. Но, как и прежде, за углом Звенит-гремит Металлолом. 1966 ПРАВДА Кто додумался правду На части делить И от имени правды Неправду творить? Это тело живое — Не сладкий пирог, Чтобы резать и брать Подходящий кусок. Только полная правда Жива и права. А неполная правда — Пустые слова. 1966 * * * Приход зимы в краю суровом Я вижу ясно и сейчас: Холодный ветер с диким ревом Деревья грозные потряс. Мне и сегодня снится, снится Скупого дня последний луч; Пурга, готовая пробиться Из тяжело летящих туч; Снежинок первое порханье В оцепеневшей синеве, Когда от моего дыханья Растаял иней на траве. 1966