Лев Александрович Тихомиров: философско-культурологические искания
Шрифт:
Утверждая безличное природное бытие в виде божественной первореальности, пантеистическо-монистическое миросозерцание превращается в категорическую оппозицию концепции личного сверхприродного Создателя, становится антитезой супранатуралистическим персоналистическо-теистическим воззрениям. Будучи онтологически необусловленным эквивалентом всего сущего, божественная субстанция пантеистического монизма совсем не нуждается в сверхприродной активности абсолютной Личности, исключает личное бытие в качестве онтологической первоосновы, элиминирует абсолютное личное начало из онтологии, низводит его до степени своего негативного коррелята, отождествляет с небытием. Вместе с тем отказ от сверхприродной активности абсолютной Личности в пантеистическом монизме вовсе не означает трактовку безличного природного бытия как инертной первореальности, творческий потенциал которой может быть нейтрализован невозможностью приложения активности извне. Напротив, этот отказ выступает предпосылкой для утверждения активности как имманентной сущности безличной природы, предполагает замещение творческого акта абсолютной Личности эманационным актом божественной природной субстанции, который и становится непосредственной причиной многообразия
По Л. А. Тихомирову, идея эманации является неотъемлемой частью пантеистическо-монистического миросозерцания, тем его компонентом, через который обосновывается реальная онтологическая связь между безличной природой и миром ее проявлений. В контексте этой идеи, наряду с божественной природной субстанцией, обладающей атрибутами самосущия и самопричинения, онтологический статус приобретает и мир природных явлений, который характеризуется противоположными субстанции атрибутами иносущия и инопричинности. рассматривается не как существующая благодаря себе первичная реальность, но как реальность, существующая благодаря другому, вторичное, производное бытие. Вторичность и производность природных явлений означает совершенную противоположность всех их свойств свойствам породившей их субстанции, резкий контраст способа их бытия с бытием продуцирующей их онтологической первореальности. Если основными свойствами субстанции являются всеобщность, неизменность, вечность, бесконечность и неуничтожимость, то генерируемые ею явления единичны, изменчивы, конечны, временны и преходящи. Наконец, если субстанция неограниченна и непрерывна, то порожденные ею явления ограничены и прерывны, имеют четкую пространственно-временную локализацию, подчиняются закономерностям пространственно-временной метрики.
Трактовка пантеистическо-монистическим миросозерцанием природных явлений как относительных моментов абсолютной природной сущности означает утверждение отношений каузальной детерминации между ними и субстанцией. Данное отношение предполагает выделение двух неравнозначных сторон природного бытия в виде первичного, порождающего, детерминирующего причинного основания и вторичного, порожденного и детерминируемого им следствия, предстающего как пассивная, инертная сторона внутриприродного взаимодействия. Подобная однонаправленная, необратимая причинно-следственная связь тождественна отношению необходимости, имеющему неизбежный, неотвратимый характер, не могущему не осуществиться.
Распространяясь пантеистическим монизмом на все онтологические явлениями процессы, необходимая причинно-следственная связь между субстанцией и явлениями не оставляет без исключения и личное человеческое бытие, которое так же попадает в непосредственную зависимость от безличной субстанциальной первоосновы, третируется как порожденное ею онтологическое следствие. Включенность личного человеческого существования в необходимые причинно-следственные связи природы в качестве всецело обусловленного произведения безличной природной первоосновы подразумевает лишение человеческой личности свободы и независимости. Оно ведет к искажающей ее сущность трактовке на манер необходимого фрагмента безличной природной первореальности. В таком случае, онтологический деспотизм безличной природной субстанции ставит человеческую личность в положение заложника самопроизвольных природных процессов, превращает ее в проявление непреднамеренного, бессознательного субстанциального самодвижения. В контексте такого подхода личность наделяется свойствами случайного, контингентного существования, несопоставимого с бытием порождающего ее онтологического инварианта. Подобная трактовка полагает совершенную деперсонализацию человека, ибо здесь он приобретает свойства природного модуса, уравненного в своих характеристиках с остальными природными явлениями, неспособного к свободной и самостоятельной активности, разложимого на безлично-природные составляющие, способные под воздействием самопроизвольных субстанциальных флуктуации создавать иные феноменальные формы.
В понимании Л. А. Тихомирова, пантеистическо-монистическое миросозерцание есть миросозерцание чисто человеческое. Оно не требует для своего формирования привлечения трансцендентного сверхприродного первоисточника, вырабатывается на основании специфически человеческих опытных данных, которые человек получает при наблюдении чувственно предлежащего ему природного мира, где фиксируется только необходимое порождение одного явления другим. Будучи бесперспективной для личного религиозного отношения, субстанция пантеистического монизма не может полагать человеку свои цели, осуществлять за ним нравственный контроль, оценивать, наказывать или поощрять его моральные поступки. В таком случае человек полагает себе цели сам, осуществляет их вне трансцендентной поддержки, реализует нравственный выбор, исходя только из собственных оценок и понятий. Таким образом, имперсональность природной субстанции оправдывает исключительно автономное человеческое целеполагание и целеосуществление, апробирует антропоцентрическую телеологию, выступает необходимым моментом формирования антропократического идеала, инициирует созидание вселенского человеческого царства, в котором нет места личному сверхприродному Абсолюту.
В концепции Л. А. Тихомирова пантеистический монизм представлен тремя историческими формами: политеизмом, философским или чистым пантеизмом и атеизмом. Важно отметить, что все три формы находятся между собой в логико-генетическом отношении, вовлечены в порождающую логическую взаимосвязь, являют пример содержательного взаимодействия в ходе становления целостного религиозно-философского миросозерцания.
Логически первичной формой пантеистическо-монистического миросозерцания выступает политеизм. Данная форма пантеистического монизма целиком сконцентрирована на деификации единичных антропоморфных природных явлений, предполагает феноменальный, внешний подход к обожествлению природного бытия. В рамках политеизма природное бытие деифицируется со своей эмпирической, наиболее доступной человеку стороны. В нем еще спекулятивно не раскрыта сущность природного явления, рационально не выявлена его обусловленность безличной природной субстанцией. Природное явление здесь деифицируется как простой эмпирический факт, вне исчерпывающего объяснения генезиса его качества. Вместе с тем политеистическое мировоззрение не интерпретирует бытие как совокупность равноправных онтологических начал, совершенно чуждо плюралистической онтологии. Из пантеистических философских доктрин мы узнаем, что многообразие мировых явлений в политеизме есть продукт единой субстанциальной реальности, безличной природной первопричины, полностью исключающей все формы отологического плюрализма. Многообразие божеств в политеистическом мировоззрении есть феноменальное, а не сущностное многообразие. За ним политеистический миф скрывает жесткую монистическую детерминацию, предполагающую яркий контраст атрибутов извечной природной субстанции и ее единичных состояний.
Следуя Л. А. Тихомирову, политеистическое мировоззрение не дает образцов непосредственной деификации безличной природной первоосновы, его религиозная практика целиком сосредоточена на се антропоморфных акциденциях. Однако религиозно-философское сознание пантеиста не может остановиться на деификации преходящих природных явлений вынуждено углубиться в исследование природы в целях исчерпывающего объяснения причины их возникновения, существования и уничтожения. Подобное углубление стимулируется развитием самой политеистической культовой практики, выявляющей условность, ограниченность политеистических божеств, обнаруживающей невозможность придания каждому обитателю политеистического пантеона пантократического статуса, формирующей предпосылки для поиска подлинно безусловного бытия, всецело изолированного от закономерностей пространственно-временной метрики. Такой поиск предполагает освобождение чувственно созерцаемого феномена от его телесной определенности, движение от внешнего, непосредственно воспринимаемого аспекта природной действительности к се внутренней, скрытой стороне. Данное движение требует приоритета абстрактного мышления, совпадает с движением от непосредственного чувственного знания к знанию рациональному и опосредованному, актуализирует построение теории универсальных форм бытия, специальный философский анализ. Таким образом, намечается расчленение единой системы пантеистического монизма, политеизм порождает иную форму пантеистическо-монистического миросозерцания – пантеистическую философскую рефлексию, или чистый, философский пантеизм.
Заключая в себе смещение религиозно-познавательных акцентов с преходящего явления на универсальную, вечную природную сущность, философский пантеизм отвлекается от непосредственного созерцания природной действительности в сторону разработки умозрительных конструкций, осуществляет перенос деификационных акцентов с явлений на их причину. Абсолютизируя природное бытие во всей его полноте, философский пантеизм игнорирует внутриприродные антитезы, ибо абсолютной природе не свойственны какие-либо границы и разделения: все противоположности гармонизированы в ее беспредельной сущности, соответственно лишены сущностного характера, не принадлежат явлениям как таковым. Реальным онтологическим эквивалентом абсолютной природы здесь становится безличный закон, который воссоздает устойчивую, повторяющуюся взаимосвязь феноменального мира природы, имманентную детерминацию одних явлений другими. Природный закон фиксирует лишь статику безличного бытия, отражает монотонность однотипных каузальных отношений внутри природного мира. Он не подлежит религиозной деификации, ибо деификация регулярности, повторяемости природных событий абсурдна, религиозно бессмысленна. Но это означает, что лишена смысла и непосредственная деификация безличной природной первоосновы, утрачивает значение безличный бог пантеистической философии. Именно поэтому «атеизм, отрицание существования Бога, является родным братом пантеизма» [61] .
Являясь реакцией на пантеистические философские спекуляции, атеизм становится логическим завершением пантеистическо-монистического миросозерцания, ею конечной логической формой. Отрицание пантеистического божества осуществляется атеизмом двумя противоположными путями.
Первый путь – развитие материалистического атеизма. Он представляет собой наиболее грубую философскую доктрину, не признающую ничего кроме физического, материального мира, интерпретирующую духовные свойства человека как проявление физических законов, соблазняющую людей своей простотой и категоричностью. Данное мировоззрение обессмысливает деификацию безличной природной субстанции отрицанием ее духовных свойств, деспиритуализацисй пантеистического религиозного сознания, отвержением реальности всякой религиозной практики. Вместе с тем оно удерживает все фундаментальные положения пантеистического монизма в скрытой форме, несет в себе всю полноту пантеистическо-монистического знания в формально невыявленных религиозно-философских импликациях, религиозно обожествляет и философски абсолютизирует безличную природу опосредованно, трактуя ее в виде извечной материальной субстанции.
Другой, более сложный, путь отрицания философского пантеизма представлен спиритуалистическим атеизмом, наиболее полно выраженным философскими спекуляциями и религиозной практикой буддизма. Данное мировоззрение отрицает непосредственную деификацию безличной природной первосущности. Оно осуществляет самоубийство идеи вечной самосущей природы утверждением психических свойств человека в виде единственной реальности, оставляя человека один на один с его психической жизнью среди беспредельной пустоты природного небытия, призрачно представляющейся ему бытием в силу собственного самообмана. Единственной разумной целью человека в таком случае становится уничтожение этого самообмана, с завершением которого он как единственный неотрицаемый момент вечной природной субстанции выходит из природного универсума и переходит в неопределенную нирвану, где нет вечной природной субстанции, исчезает всякое природное качество. Однако оппозиция бескачественной, трансдефинитной нирваны и природного небытия есть весьма неопределенная и условная оппозиция. Она нетождественна оппозиции сверхприродного личного и природного безличного начала, остается в пределах природного мира, не полагает существенной ревизии фундаментальных принципов пантеистическо-монистического миросозерцания. В конечном счете она представляет антитезу различных природных состояний, допускает скрытую, опосредованную деификацию и абсолютизацию природного универсума, постулирует картину мира, в которой человек не может выйти за границы безличной природной субстанции.