Лев на площади
Шрифт:
Входит коридорный с крохотным тазиком и чайником.
Вот ваша Франция! Античный свинюшник! Коллекция средневековых лодырей! (Хватает мэра за воротник.) Что вы здесь крутитесь? Займитесь лучше водопроводом.
Мэр. Господин Лоу, мы работаем с утра до ночи… Мы приняли все меры… Это послевоенная разруха… Вы сами видите, как мы разорены… Именно поэтому мы так рады вашему приезду…
Лоу. Вы еще смеете издеваться? Вы рады? Но я, черт побери, не рад! Я хочу мыться, понятно?
Мэр. Господин Лоу, мы делаем все от нас зависящее. Но без американской помощи…
Лоу. Это я уже слышал. Вы не на конференции шестнадцати наций. Вы думаете, что Америка пришлет вам клопоморов?
Мэр. Я вас уверяю, как мэр города, что мы приняли срочные меры…
Лоу. Вы мэр города? Удивительно!.. Я вас принял за хозяина этого клоповника. Будем знакомы. (Протягивает руку.) В общем, я люблю мэров. Мэр Джексона славный парень, только он слишком любит виски и потому голосовал за сухой закон. Садитесь прямо на кровать: я не выношу этикета. А кто же этот господин?
Редактор. Разрешите представиться: ответственный редактор единственной местной газеты «Фламбо дю миди».
Лоу. Газетчик? Что же, и это дело. В общем, я люблю прессу. Хороший журналист делает доллары и не мешает другим. Так или не так? Но почему у вас только одна газета? У нас в Джексоне две газеты: конкуренция — это двигатель жизни. Должны быть две газеты, два универмага, две партии. Но одна жена, одна монетная единица, один бог. Так или не так? Сколько у вас в городе партий?
Редактор. Не считая мелких — шесть.
Лоу. Чересчур много. Знаете что, закройте четыре. Нужно экономить, особенно теперь, когда вы в пиковом положении. В Америке много долларов и всего две партии — республиканцы и демократы. Вы можете их называть по-своему, — мы уважаем чужие обычаи. Подумайте, шесть партий и ни одной ванны! Я не хочу вас обидеть, я знаю, что французы исторический народ. У нас в Джексоне есть бар с джазом, там замечательные коктейли, и вы знаете, как он называется? «Старая Франция». Мы умеем ценить чужие достоинства. В общем, вы мне нравитесь, поэтому я скажу прямо — вам нужно учиться. Я здесь второй день и вижу вашу слабость — никакой инициативы. Я спрашиваю: «Почему нет воды?» А мне говорят про американскую помощь. Глупо и безнравственно. Конечно, мы вам поможем. Джим говорил, что это на мази. Но мало получить доллары, нужно уметь с ними обращаться. Доллары дают деловым людям, не шелопаям. Вы отстали на сто лет. Когда-то европейцы открыли Америку, построили города, построили мой Джексон. Мы перед Европой в долгу, а мы, американцы, отдаем наши долги, мы теперь должны открыть Европу, построить здесь нечто порядочное — как Джексон. Без клопов. Без метафизиков. И без коммунистов.
Редактор (он все время что-то записывает). Господин Лоу, это настолько мудрые слова, что мне хочется довести их до сведения наших читателей. Я знаю, что вы здесь инкогнито, вы мне потом скажете, что я могу дать от вашего имени и что мне придется выдать за свои мысли.
Лоу. Можете все выдать за свои мысли. Реклама — великое дело, но, верьте мне, я сейчас меньше всего нуждаюсь в рекламе.
Мэр. Дорогой мистер Лоу, почему же старье? Я понимаю, что мы сильно отстали, но у нас тоже есть кое-что новое: дансинг, два американских бара, молодежь. Я вас познакомлю с писателем Рене Вивьеном, это восходящее светило. Я познакомлю вас с моей дочкой, ей восемнадцать лет, она не выносит ничего старого. Она не выносит даже меня… Напрасно вы остановились в этой допотопной гостинице. Почему нас не предупредили?
Лоу. А почему я должен был вас предупреждать?
Мэр. Я понимаю, вы соблюдаете инкогнито, хотите войти в самую толщу жизни. Я сам люблю соприкасаться с народом. Но все-таки здесь вы не можете оставаться. Мы приготовили для вас апартаменты в «Отель д'Англетер».
Лоу. Не выйдет. У меня нет ваших паршивых франков. Чековая книжка и перспективы…
Мэр. Что вы, что вы!.. Нельзя быть таким скромным. Вы наш гость. Не сердитесь, если мы вас бедно принимаем: мы очень разорены войной. Для нашего города такая честь ваш приезд… (Встает.) Как мэр, я хочу вас приветствовать в этих древних и славных стенах. В городском архиве хранится приветственный адрес жителей нашего города бессмертному Лафайету. У истории есть своя мораль: к вам, в Америку, приехал Лафайет, а к нам из Америки приехал Джемс Лоу, посол дружбы и благоденствия. (Жмет руку Лоу.)
Лоу. В общем, я согласен. Я даже тронут… О деловой стороне поговорим потом. Мы, американцы, умеем брать и умеем давать. А вы неплохой парень. Вы могли бы быть американцем, мэром Джексона. Угу.
Мэр. Ужасно, что вы провели в этой трущобе бессонную ночь. Но скажу эгоистично, как мэр города: я рад, что американский наблюдатель увидел нашу нищету.
Лоу. У нас в Америке не любят нищих. Когда у человека нет долларов, он должен говорить, что у него есть доллары. Доллар приходит в гости к доллару, доллар не любит пустые карманы.
Мэр. Я могу сказать одно в наше оправдание: мы разорены войной. В нашем городе не было крупных боев, но нас восемнадцать раз бомбили — сначала немцы, а потом союзники.
Лоу. Это объяснение, но не оправдание. Воевать нужно далеко, тогда война оправдана морально и материально. Мы воевали в Нормандии, сейчас мы воюем в Китае, завтра мы будем воевать где-нибудь на Северном полюсе. Это в порядке вещей. А воевать у себя дома глупо и безнравственно.
Редактор. Удивительно метко! Если разрешите, я напишу об этом в нашей газете.
Лоу. Пишите. Кстати, мне столько приходится говорить, что у меня пересохло в горле. (Звонит.) Я не думал, когда приехал сюда, что мне придется заняться воспитанием французов, но мы, американцы, умеем мгновенно менять профессию…
Стучат. Входит Дело.
Послушайте, дайте нам коньяку. Ну? Что же вы стоите, как истукан? Вы, может быть, ждете американской помощи, прежде чем подать нам бутылку?..
Дело. Я хотел засвидетельствовать мое почтение… К сожалению, мой завод не выделывает коньяка, наша специальность — кюрасо…