Лев Незнанский. Жизнь и думы. Книга 1
Шрифт:
... Как и у тебя, у меня иногда вспыхивают идеи, но только не об Израиле, естественно, а о далекой стране детства - Новой Зеландии с ее сказочной Веллингтонской бухтой. У меня есть адрес одной женщины с русским языком. С ее дочерью я был знаком здесь, но это - только мечтания, даже при формальном благоприятствовании, цена билетов и сумма долгов Сохнуту для нас не только чрезмерна, но уже и фантастична. Собственно, это соображение и все остальные варианты делает нереальными.
Другое дело - ваш вариант с Израилем, он и формально и материально очевиден. Твой мотив - наши невзгоды, - не мотив, опыт каждого индивидуален, и не в нем, как я понимаю, дело. Приехать сюда легко, труднее выбраться. Я не прошел прямой дорогой по темноте, да и тогда было только начало, во многом более спокойное и малочисленное. Сашка Розан не послушался, приехал сюда и вскоре
Если нет восприятия судьбы еврейского народа и государства как единственно для себя возможной, ехать сюда нельзя, тогда это место - самое страшное, и это не преувеличение. Дело не только в войне, инфляции, бюрократизме, религиозности и т.д., но и в трудностях уклада - ежегодные милуимы (в России военные сборы редки даже для офицеров, здесь - обязательны для всех), чехарда с работой, когда уходит первым тот, кто пришел последний, а олиму получить квиют (постоянство), почти невозможно, сложности с пенсией. Словом, если для тебя эта земля - не земля обетованная, то петля затягивается все сильнее. Я наблюдал этот процесс не однажды, сейчас в таком положении наш предшественник по Аршаху, один из создателей этого мошава. Он безумно стремится вырваться в англоязычный Свет, здесь один мрак, уехать может в любую страну, но только в качестве туриста, надеяться на большее очень трудно, хотя и здесь евреи находят лазейки и благодаря им сотни тысяч постоянно живут за рубежом, в основном в Штатах.
Так что дело не в наших невзгодах, кто знает, какими бы они были на других путях. Здесь мы были всегда спокойны в главном - за детей, а в том, - кто вы...
Наша жизнь здесь - это не просто покорность судьбе, это много шире, здесь и рациональная аргументация: душевный микроклимат - свой круг, родственники, прекрасный климат, возможность сразу же находиться в своем среднем социальном слое во всех отношениях, начиная от квартала и кончая школой для детей. К примеру, в Штатах этот уровень достижим для редких эмигрантов, обычно уровень ниже среднего в кварталах, скажем, Бруклина. Правда, есть возможность поселиться в американской провинции, но редкие рискуют. Это полный отрыв от среды, языка, учреждений, так или иначе занимающихся эмигрантами и т.д. Немаловажно и то, что мы здесь с первого дня не чужаки и не люди второго сорта, как бы коряво ни излагались. Мы - полноценные граждане не только формально с первой минуты, но и реально, в собственном сознании и сознании общества. И опять же дети, жить которым в этой стране интересно, весело, ответственно, их будущая армия и служба оставляет мало места для пороков, охвативших западный мир. И вообще, быть может, место на карте, обозначенное точкой, только и сохранило здоровье души, как точка опоры для очень многих народов, ну и нас - сирых... А проще говоря, часто американцы и прочие шведы, поселившиеся здесь, говорят, что им надоело жить в страхе перед уголовниками всех мастей...
Письмо продолжаю в пятницу 25-го.
... Мы уже пускаем корни в самом прямом смысле, сегодня я вскопал первую грядку рядом с караваном, посадили лук, достанем семена укропа, петрушки, отдельно вскопаю участок под картошку. Занятие копать эту святую вечную землю не тривиальное, редко что дает такое удовлетворение, не случайно люди из самых комфортных стран оседают здесь на земле и вкалывают не шутки ради.
... А сейчас был кабалат-шабат, устроенный нашими сабрами. Меня позвали с моего вечернего места: в сотне шагов от поселения, вниз к морю, есть дот, сохранившийся с тех времен, когда тут проходила граница. Так вот, на нагретой за день броне я сажусь (на доте есть башня от танка) и неторопливо наслаждаюсь картиной заката на Галилейском море, когда солнышко ускользает за горы Галилейские и, все еще фиолетовое, начинает краснеть, а Кинерет все более розовеет посередке, синеет и темнеет к берегам, отчего его сверкающая поверхность все более напрягается, выгибается, образуя полированную сферу волшебного драгоценного камня классической формы "Маркиз", водруженный на перст истории. Когда-то здесь, как простые парни, шатались пророки и апостолы, да и сам Учитель сиживал на этих каменюках, проникаясь совершенством Творца и милосердием к людям.
Замирали от восторга сердца суровых рыцарей, и, глядя на эту гладь, Саладин царственным жестом послал к озеру всадников, они отрезали крестоносцев от воды, и те, высыхая в своих железах, раскаленных солнцем, потерпели последнее и окончательно поражение...
... А вот сейчас показывают посещение Храма Гроба Господня арабом Садатом, мир странен и вечен в своей иронической терпимости к нам, гостям в нем. Страна все еще живет. Парадоксально, но наше поселение неизмеримо спокойнее Иерусалима. Там редкая неделя проходит без взрывчатки, здесь царит покой. "Катюши" к нам не долетают, до границы еще сорок километров. Плато Голан с моего места - все как на ладошке, я в свою подзорную трубу выглядываю всякие примечательные места, по которым не раз ездили. Наше место - на севере Кинерета, где впадает Верхний Иордан, почти посередке, вот почему тут и Галилея, и Голаны.
... Главное, не паникуйте, ребята, в некотором смысле я вам завидую, долго я не мог простить себе, что так опростоволосился и упустил возможность повидать то, что, возможно, уже и не удастся. Для отъезда в Европу минимально надо десять тысяч свободных, а для этого надо очень серьезно начать ковать монету. Пока мы об этом и не думаем. Можно было бы продать минибус и скатать к вам, но ведь потом не купишь...
Но уже одна мысль о том, что стоит нам протянуть друг другу руки, и они не наткнутся на стену, делает это действительно реальным.
... Возвращаюсь к твоему письму, братец мой... Многое вы претерпели, многое предстоит, но вы уже пуганые воробьи, поняли свою силу, а это многого стоит. Все, что привело вас на эту сторону - благо, во всяком случае, так я понимаю каждый шаг в своей жизни и ужасаюсь, когда вспоминаю, что ведь судьба могла распорядиться иначе. О Романе в этом смысле стараюсь не думать, каждый должен созреть сам, по этой же причине не тороплю Анну. Я видел привезенных родителей, я называл их "узниками Сиона". Впрочем, что-то происходит в России, если начинают бежать люди, казалось бы, менее всего на то способные.
На этом заканчиваю письмо, завтра надо с визитом к Анри Волохонскому, поэту и ученому из Ленинграда, живущему в Тверии, что на правом берегу Кинерета.
декабрь 1977
Аршах
Дорогая Маша, мы совсем не "затерялись", мы - судьба одна, ну, на минутку разминулись...
... Впрочем, последнее время я помешан, и, прежде всего, на антиподах. К специалистам еще не обращались, деревня, сама понимаешь, а ведь пора, пока последствия болезни не стали опасны. Впрочем, похоже это больше на тихую форму: сидит себе вечерами и долбит камень, или бродит по каменюкам над морем с зубилом и молотком, и время от времени лупит по базальту. Совсем безобидно и буйством не пахнет. Стругаю я своих антиподов, тут я все знаю и умею, а вот технику тонирования - приблизительно, а это скверно.
... Возобновляются семинары физиков, но мы не входим в эту жизнь, и к нам не лезут, - благодать. В Россию я даже отправил стишок, который так и начинался: "Вот мой предел, в котором я живу несуетливо..."
Оставляю место для Люси:
... Жизнь наша, конечно, в некоторой мере идиллична, если сознательно закрыть глаза на многие ее изъяны. Так как мы не вникаем в частности аршаховской жизни, то и нас не трогают, и это вполне нас устраивает. Мне понравилось, как сегодня Галя Диамант сказала о жизни за пределами Аршаха: "там, за бортом". Сами о себе они полагают, что устроились как бы в ковчеге, который спасет их от всех возможных бедствий, и что пристанут когда-нибудь к земле обетованной (если к тому времени не сожрут друг друга, ибо, по моим подозрениям, все они по совместительству служат оценщиками в городском ломбарде, т.е. попросту людоеды, если ты не забыла Шварца).
31 декабря 1977
Аршах
Дорогие, начинаю писать это письмо в последнюю ночь 77 года, это общий ответ всем, приношу извинения, но туговато со времечком. Сегодня - пятница, казалось бы, короткий день, но работал до пяти, работал без обеда, но что это значит при деревенском образе жизни: ходишь себе мимо своего крылечка, зайдешь на минутку, хлебнешь кофеек с этаким вкусненьким ломтиком, на десерт сигаретку в задумчивости выкуришь, и вновь за дела праведные.