Лев Незнанский. Жизнь и думы. Книга 1
Шрифт:
Дорогие родные, мы очень счастливы возможности с вами увидеться, счастливы, что вы приняли такое важное (и правильное) решение.
Сейчас у вас началась уже, вероятно, самая трудная полоса, связанная с родными: как преодолеть их сопротивление и расстаться с наименьшими моральными потерями с обеих сторон. Это, действительно, самое трудное, самое тяжкое, но ничего не остается, как пойти на это, если уж решение принято.
На вопрос, стоит ли игра свеч, ответить чрезвычайно трудно (хотя знаю, что Лева уже ответил в категорически положительном смысле), но я убеждена, что для каждого отдельного
Делать какие-либо обобщения о русской алие в Израиле и в Америке (последних называют "прямиками", если они едут в Америку из Израиля), тоже еще рановато. Просто я могу лишь поделиться с вами кое-какими личными впечатлениями. Точно известно одно: отъезд из Израиля в Америку неизмеримо труднее, и отношение к "йордимам" в Америке уже приципиаольно другое, чем к прямикам.
Я потому обращаю внимание на это обстоятельство, что очень велика "ерида" из Израиля в Америку (отъезд "йордимов").
Из тех, кто остается, устраиваются по-разному. Один с большими, другой - с меньшими трудностями; один лучше, другой хуже. Это зависит от многих обстоятельств, прежде всего - профессия, далее - возраст, знание языков, и, наконец (а может быть, об этом стоило упомянуть вначале), личные качества человека. И еще важно, может быть, важнее всего, - протекция. Израиль - страна протекционизма. Одни быстро приспосабливаются, другие - медленнее. Есть и такие, что живут тут по 5-6 лет и никак не могут приспособиться, поливают Израиль и мечтают о возвращении в Россию любой ценой. Много тут бродит таких "несчастненьких" по Израильской земле, неприкаянных (бывших, кстати, больших сионистов). Многие другие чувствуют себя прекрасно.
Что касается нас с Левой, то мы не раскаиваемся, хотя у нас было одно время сильное желание сбежать в ту же Америку. Но потом успокоились. Импульсом к этому был нездоровый интерес к моему происхождению, пока мы жили в ульпане, проявляемый, кстати, со стороны олимов, а не местных. Со стороны местных, нужно сказать, пока ничего такого я не почувствовала, разве что два-три любопытных вопроса своих учительниц, но это выглядело совсем не общо.
Кстати, сабры (так называют местных), любопытны необычайно. Другое дело - дати (верующие). Это принципиальные, последовательные враги всех гоев (чужих). К счастью, в стране их не так уж много. Это все же продолжает все время волновать меня - как будут чувствовать себя дети. Пока им очень хорошо, а дальше...
Мы знаем нескольких адвокатов из России, прекрасно здесь устроенных по своей специальности. Но для этого им пришлось сдать экзамен. Вся Гришина семья чувствует себя здесь прекрасно, хотя и у них было множество всяческих трудностей. Иногда, правда, мне казалось, что весь их оптимизм немножко связан с желанием поддержать нас, и что в иные моменты Сарра Израильевна немножко уговаривает себя, что все хорошо, но в целом это их отношение к Израилю, всей семьи, - твердая, принципиальная позиция.
Очень многие страдают ностальгией. Здесь существует даже статистика, в какие годы тоска по родине достигает апогея, когда спадает. Что касается меня, то я очень тоскую по маме, сестрам и племянникам. Но я знала об этом заранее и заранее смирилась. Говорить об этом здесь не принято, у очень многих в России остался кто-нибудь из близких, у каждого есть своя боль, и это не обсуждается.
Да и жизнь так заставляет крутиться, и столько еще новых впечатлений, необходимости привыкать, осознавать, и т.д., что все ностальгические эмоции оседают глубоко внутри, пока иногда случайно не откроется какой-нибудь клапанчик.
Несколько раз я столкнулась с израильским бюрократизмом, о котором раньше знала только понаслышке, и, нужно сказать, что это были очень тягостные впечатления, а для омимов тем более тягостные, что они еще не зкакомы с тутошними порядками, с плохим языком, и получается, что бегать от Понтия к Пилату приходится целыми днями.
Далее, о чем я просто-таки обязана упомянуть - это регулярное подорожание дважды в году. Правительство поднимает цены на предметы потребления, профсоюз добивается увеличения зарплаты на те же проценты, и так получается порочный круг.
6 мая 1977
Люся - друзьям в Челябинск
Дорогие, я затянула с ответом, попросту ожидая, что Розаны отзовутся, и я напишу, уже имея от них сведения. Но они не ответили до сих пор, я же убеждена, что и без меня вам все о них известно, в частности, что Ира поступила в Иерусалимский университет, а Саша закончил и сдал на рецензию книгу.
...Планы наши на ближайшее будущее весьма определенны: поступить в научно-технический мошав "Аршах" (на берегу озера Кинерет), разумеется, при условии, что сохраняется наша иерусалимская квартира.
7 июня 1977
друзьям в Мексику
Дорогие, простите, что не откликнулся сразу же на вашу открытку - были в Аршахе, неделю назад вернулись для ликвидации "дел", после десятого июня (моего дня рождения, который, увы, будет без вас), надо возвращаться. Нас уже приняли в мошав, это обстоятельство и отрадно, но временами заставляет еще глубже ощутить все более растущее одиночество, хотя появились новые добрые отношения и здесь, и там. Очень не хватает мне Овсея, только с тобой можно было "проигрывать" варианты, дававшие силы и убежденность, четко действовать. Сейчас же я часто впадаю в оцепенение, истерзанный противоречиями, с которыми поделиться не с кем. В сущности, произошло внутреннее отдаление и с Ильей, и с Юрой, а новые отношения - без той глубины, что позволяет понимать с полуслова.
Скоро месяц, как в стране, в сущности, произошла революция, подняв со дна тридцатилетнюю муть и Бог знает, что это принесет, очевидно, далее так продолжаться не могло.
Так и идет: врастает человек с мясом - без языка, профессии, и все в пустоте, без очевидных радостей и горестей. Новая жизнь, сняв бремя страха, не принесла эмоционального адеквата. Ну и Бог с ним, с адекватом, был бы вкус к жизни. У вас, дорогие, он есть, только не теряйтесь в своем окаянном заокеанье.
<