Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929
Шрифт:
Январско-февральские поездки по стране положили начало столкновениям между блоком Сталина, с одной стороны, и блоком Бухарина — Рыкова — с другой. Последние пытались доказать, что хлебные затруднения вызваны экономическими, а не политическими предпосылками и меры по улучшению ситуации предлагали не карательные, а стимулирующие. С 6 по 11 апреля 1928 г. в Москве проходил объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), который обсуждал вопросы о хлебозаготовках и Шахтинское дело, завершившееся судебным процессом в мае — июне 1928 г. в Шахтинском районе Донбасса по обвинению большой группы руководителей и специалистов угольной промышленности из ВСНХ, треста «Донуголь» и шахт во вредительстве и саботаже. Официально Шахтинское дело называлось «делом об экономической контрреволюции в Донбассе». Обвиняемым вменялась в вину не только «вредительская деятельность», но и создание подпольной организации, установление конспиративной связи с московскими вредителями и с зарубежными антисоветскими центрами [827] .
827
В 2000 г. все осужденные по делу были реабилитированы
Решения пленума были выдержаны в основном в духе умеренных установок Бухарина. Сам Бухарин, а также Рыков, заместитель наркома финансов Фрумкин и другие энергично выступили против применения чрезвычайных мер в деревне. Пленум потребовал исправления «перегибов», к которым были отнесены «все методы, которые, ударяя не только по кулаку, но и по середняку, фактически являются сползанием на рельсы продразверстки» [828] . В Политбюро зрел раскол, признаки которого наблюдались воочию. Вскоре после завершения пленума, решения которого были близки к «нэповским» установкам Бухарина (материалы пленума опубликованы в то время не были), в печати появились два принципиально отличавшихся описания итогов этого партийного форума: Сталина (в Москве) и Бухарина (в Ленинграде). Доклад Бухарина был выдержан в мягких, примирительных тонах [829] . Сталин же был бескомпромиссен и груб. Он произнес свои «исторические» слова о том, что «если критика содержит хотя бы 5 — 10 процентов правды, то и такую критику надо приветствовать». Это было открытое приглашение к клевете и будущему выявлению «врагов народа». О тех, кто рассчитывал на прекращение борьбы против кулачества, Сталин заявил, что «им не может быть места в нашей партии», что тот, кто думает понравиться «и богатым, и бедным, тот не марксист, а дурак». Было ясно, что этого грубого прозвища был удостоен именно Бухарин, вроде бы восторжествовавший на только что завершившемся пленуме. Сталин начал, кроме того, демагогически разглагольствовать о необходимости самокритики и критики, «невзирая на лица» [830] , причем из круга критикуемых автоматически исключались генсек и те, кто в данный момент были к нему близки.
828
Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М.: Политиздат, 1984. Т. 9. С. 319.
829
Бухарин Н. Уроки хлебозаготовок, шахтинского дела и задачи партии. М.: Госиздат, 1928.
830
Правда. 1928. 18 апреля.
В начале июня 1928 г., ЦК ВКП(б) опубликовал обращение «Ко всем членам партии, ко всем рабочим» [831] , специально посвященное развертыванию «самокритики». Это требование, однако, было сформулировано таким образом, что ставило под огонь критики лишь неугодных сталинскому руководству. «Самокритика» оказалась термином крайне неправильным, так как себя никто из руководителей не критиковал и критиковать не собирался. Но в результате Сталин развернул кампанию «самокритики» так, что она способствовала укреплению его личной власти. Бухарин с Рыковым были обвинены в «правом уклоне» и осуждены сталинским большинством. В стране полных ходом началась насильственная коллективизация сельского хозяйства.
831
Правда. 1928. 3 июня.
Троцкий усмотрел начало «левого поворота» Сталина уже во время работы IX пленума Исполкома Коминтерна, состоявшегося 9 — 25 февраля 1928 г., хотя пленум и подтвердил правильность исключения «троцкистов» из ВКП(б). В апреле 1928 г. Раковский разослал Троцкому и ряду других ссыльных оппозиционеров письмо с анализом тех сдвигов, которые происходили, по его мнению, в высшем эшелоне большевистской власти непосредственно после XV съезда. В нем шла речь о поездке Сталина в Сибирь и возврате к чрезвычайным мерам в деревне, и в этом оппозиция справедливо усмотрела разворот к «левому» курсу [832] . Положительно воспринималась оппозиционерами начавшаяся в печати, на партийных собраниях и конференциях критика и бичевание «правых» — Бухарина, Рыкова, Томского и Угланова. Троцкий писал, что «борьба с правым уклоном инсценирована в духе конструктивизма. Прямо-таки мейерхольдовская постановка. Все единогласно и единодушно, полностью и целиком борются против некого злодея П. У. (правый уклон), адрес коего, однако, никому не известен. С правым уклоном борются столь же, и еще более решительно, чем с оппозицией… Чудеса в решете, да и только. Однако за этим конструктивистским маскарадом скрываются серьезнейшие процессы», поскольку даже сам Коля Балаболкин (Бухарин) «по секрету всему свету» сообщал, что его разногласия с объединенной оппозицией были ничтожными по сравнению с теми расхождениями, которые отделяют его группу от сталинцев, в то время как «два мушкетера» (Зиновьев и Каменев), с которыми Бухарин пытается вступить в переговоры, «воздерживаются» от блока с ним, «ожидая за это поощрения от мастера» (Сталина).
832
Архив Троцкого. Харьков: Око, 2001. Т. 2. С. 70–72.
В тесной связи с театрализованными спектаклями «самокритики», которые стали ставиться теперь повсеместно, оппозиционеры обращали внимание на еще одну кампанию, развязанную властями, — на раскрытие ряда случаев взяточничества и других форм коррупции, на придание им широкой гласности в прессе, на сообщения, что в наиболее широко распубликованном Смоленском деле и во многих других подобных делах были замешаны руководящие советские и хозяйственные работники (партийные
833
См.: Афанасьев В. Г. «Смоленское дело» 1928 г. Подготовка «великого перелома» // Вестник Московского ун-та. История. 1991. № 3.
Лишь в некоторых документах содержались попытки отойти от общих схоластических рассуждений на тему о том, что происходит — поворот или зигзаг, и попытаться разобраться в ситуации по существу. В этом смысле наиболее интересны были письма и заявления Преображенского и Сосновского. Сосновский, например, на основании анализа местной прессы и других публикаций стремился проникнуть в суть ситуации на селе, в причины политики усиленного давления на кулака, характерной для сталинского курса первой половины 1928 г. Он полагал, что этот нажим — проявление тактического, вынужденного отхода Сталина от «центристского» курса и связан не с изменением политики советской власти в деревне, а возникшими в данный момент хлебным дефицитом.
Более широкая социально-экономическая перспектива была представлена находившимся в городе Уральске Преображенским в его тезисах «Левый курс в деревне и перспективы», которые он послал И. Н. Смирнову, Муралову, Раковскому, Смилге и, разумеется, Троцкому. Автор исходил из того, что кризис в СССР, имевший место в 1928 г., был «кризисом длительным и кризисом социальным». В основе его Преображенский обнаруживал два основных явления: отставание с индустриализацией страны и противоречие между государственным хозяйством и капиталистическим развитием, которое автор связывал в основном с процессами, происходившими в деревне. Из этого более или менее достоверного анализа делались выводы, что вопрос о том, какой курс возобладает в партийном руководстве, все еще не решен, что вполне возможно «возвращение к ленинской политике, опирающейся на подъем бедняцко-середняцкой деревни и на борьбу с ее капиталистическими тенденциями», что «левый курс», проводимый партийным руководством, стал результатом наступления кулака, вызвавшего контрмеры партии и государства и что этот курс является по существу победой оппозиции по основным вопросам советской политики. Соответственно, автор считал «абсолютно необходимым и назревшим коллективное выступление оппозиции навстречу большинству партии», для чего предлагал обратиться в ЦК с просьбой разрешить совещание ссыльных оппозиционеров для выработки соответствующего заявления [834] .
834
ГДА СБУ. Ф. 13. Од. зб. 282. Арк. 40–46. На том, что в СССР имеет место социальный кризис, Преображенский продолжал настаивать и позже, в частности в документе «В борьбе за ленинскую линию» (май 1928 г.).
Точки зрения левых и сталинского большинства действительно сблизились. Объективности ради следует указать, что оппозиционеры остались на своих старых позициях, в основе которых лежало убеждение в необходимости проводить индустриализацию в СССР за счет взимаемой с крестьянства дани, в свертывании рыночных отношений (и без того «свернутых»), в «перераспределении» национального дохода (уже давно и так перераспределенного в пользу государства), в дальнейшем нажиме на «капиталистические элементы» (советской властью давно уничтоженные). Сталин же действительно осуществил «левый поворот», причем более радикальный, чем тот, на который могла рассчитывать оппозиция, а в претворении в жизнь программы Троцкого пошел намного дальше, чем тот мог предполагать. Те, кто настаивал на сохранении и углублении НЭПа, оказались в числе новой «правой» оппозиции. И с ними Сталин планировал разделаться точно так же, как когда-то с левой, и даже жестче, поскольку правая оппозиция оказалась совсем малочисленной и состояла буквально из нескольких лидеров, поддерживавших Бухарина, Рыкова и Томского.
Однако не все оппозиционеры готовы были, как Преображенский, слепо приветствовать новую сталинскую «революцию сверху», грозившую очередной волной репрессий в отношении населения, прежде всего крестьянства, хотя вставать на защиту «мелкобуржуазного крестьянства» не позволяли марксистские догмы. Критику оппозицией сталинского курса лучше всего сформулировал оппозиционер И. К. Дашковский в письме Троцкому: «Тот бюрократический «нажим», который Сталин теперь проводит аппаратными методами, без активности пролетарских и организованных бедняцких масс, нельзя назвать левым, т. е. пролетарским курсом. Нажим направо, сопровождающийся полицейским режимом в партии, арестами и ссылками оппозиционеров, предвидевших и предупреждавших о растущих опасностях, есть только бюрократическое извращение левой, т. е. пролетарской, линии».
Иными словами, оппозиция считала политику Сталина правой не из-за разногласий в политическом курсе, а из-за расхождений в методах достижения и в способах реализации общей для Троцкого и Сталина программы. Во внешней политике, там, где Троцкий предлагал захватывать власть на гребне стихийных народных восстаний, Сталин планировал использовать прежде всего Красную армию. В политике внутренней, там, где левая оппозиция планировала наступать на крестьянина «пролетарскими и организованными бедняцкими массами», Сталин решал проблемы «аппаратным нажимом» и «полицейскими» методами, то есть через сплошную коллективизацию и репрессии.