Лев Троцкий

Чернявский Георгий Иосифович

Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), на котором был поставлен вопрос об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК, состоялся 21–23 октября 1927 года. Основными обвинениями были нелегальное издание платформы при помощи врангелевского офицера, создание контрреволюционной организации, военный заговор. Троцкий еще оставался членом ЦК, и ему предоставили слово. Это была последняя его речь на заседании того органа, которым он вместе с Лениным фактически руководил в течение пяти лет.

Общая обстановка была истерической. Троцкому не давали говорить. Ярославский, по его же признанию, запустил в начавшего выступление Троцкого «Контрольными цифрами Госплана», однако страж большевистской морали не отличался меткостью и промахнулся.

Учитывая истерию, раздувавшуюся в угоду Сталину, Троцкий, вопреки обыкновению, читал речь по бумаге. [1035]

Начав с обвинения в сторону оппозиции, что она участвует в военном заговоре, и высмеяв его, Троцкий перешел к принципиальным вопросам, прежде всего о так называемом «троцкизме». Настаивая на бессодержательности этого термина, а также на том, что его взгляды не отличаются от взглядов Ленина, он указывал на подтасовки и искажения фактов. «Чтобы построить «троцкизм», фабрика фальсификаций работает полным ходом и в три смены».

1035

Речь Троцкого по вопросу об исключении Зиновьева и Троцкого из ЦК ВКП(б) // Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 218–224.

Прогноз его, однако, был оптимистичен. Троцкий предсказывал неизбежное политическое крушение сталинского режима в самое ближайшее время. Так же им переоценивались силы оппозиции, «сознательность» партийных масс и рабочего класса. «Партия уже глубоко всколыхнулась: завтра она всколыхнется до дна. За несколькими тысячами кадровых оппозиционеров идет двойной или тройной слой примыкающих к оппозиции, а затем еще более широкий слой рабочих-партийцев, которые уже начали внимательно прислушиваться к оппозиции и сдвигаться в ее сторону».

Это были благие пожелания, в реальность которых Троцкий не верил. Но он вновь и вновь повторял угрозы по адресу партийного руководства. «Травля, исключения, аресты сделают нашу платформу самым популярным, самым близким, самым дорогим документом международного рабочего движения. Исключайте, — вы не остановите победы оппозиции, т. е. победы революционного единства нашей партии и Коминтерна».

Последнее слово осталось, разумеется, за Сталиным. Генсек вспомнил (точнее, ему об этом напомнили бдительные помощники), что свою брошюру «Наши политические задачи» 1904 года Троцкий посвятил «дорогому учителю» Павлу Борисовичу Аксельроду. «От Ленина к Аксельроду — таков организационный путь, по которому идет наша оппозиция… Скатертью дорога к «дорогому учителю Павлу Борисовичу Аксельроду»! Скатертью дорога! Только поторопитесь, достопочтенный Троцкий, так как «Павел Борисович», ввиду его дряхлости, может в скором времени помереть, а вы можете не поспеть к «учителю»». [1036] В этих словах содержалась уже зловещая угроза изгнания из страны.

1036

Сталин И. Сочинения. Т. 10. С. 205. В подготовленной для пленума речи, которую ему так и не дали произнести, X. Г. Раковский высмеял это заявление Сталина. «Я не знаю, — говорилось в тексте речи, — забыл ли Сталин или он не знает, что Ленин несколько раньше тов. Троцкого также назвал Аксельрода «дорогим учителем»» (Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 243).

Пленум исключил Троцкого и Зиновьева из ЦК по обвинению в организации фракции и использовании нелегальных методов антипартийной и антисоветской деятельности. Еще до этого, 27 сентября 1927 года, Троцкий был исключен из Исполкома Коминтерна.

Выход на улицы и исключение из ВКП(б)

В конце октября в Ленинграде состоялась юбилейная сессия ЦИК СССР. В ней участвовали М. И. Калинин как председатель этого формально высшего органа власти, представители республик и другие высшие должностные лица. В честь сессии проводилась общегородская демонстрация. Троцкий и Зиновьев выехали в Ленинград, рассчитывая использовать сессию для своей агитации.

Объезжая в автомобиле город, чтобы «посмотреть размеры и настроение демонстрации», они подъехали к Таврическому дворцу, где на грузовиках были сооружены трибуны, а проезд оказался закрытым. К автомобилю подошел милиционер и предложил высоким, как он еще полагал, гостям пройти к трибунам. Незанятым оказался только последний грузовик. Увидев, что на него поднялись бывший «вождь Красной армии» и бывший ленинградский босс, демонстранты устремились к невероятному зрелищу.

Можно

не сомневаться, что помимо небольшой группы сторонников оппозиции остальные были просто любопытствующими. И это вполне понятно, учитывая и прошлое этих людей, и только что произошедшие события, когда этих лиц изгнали из властных структур и на которых хотелось посмотреть вблизи. Поняв, что происходит нечто экстраординарное, руководство постаралось предпринять контрмеры. Но посланные в толпу агенты, пытавшиеся свистеть и улюлюкать, не находили поддержки. Тогда Калинин и другие официальные представители пошли на крайний шаг — они перебрались на грузовик, где находились Троцкий с Зиновьевым, и, поздоровавшись с ними, обставили все дело так, будто раздававшиеся приветствия (злобные выкрики тотчас прекратились) относятся к ним самим.

Предстояли демонстрации в честь десятилетия Октябрьской революции, и оппозиционеры решили использовать их, чтобы выйти на улицы Москвы, Ленинграда и других городов со своими лозунгами. [1037]

Оппозиционеры участвовали в демонстрации под лозунгами, разработанными Троцким: «Повернем огонь направо — против кулака, нэпмана и бюрократа», «Выполним завещание Ленина», «Против оппортунизма, против раскола — за единство ленинской партии». В разных районах Москвы были сформированы небольшие группы, которые двинулись к центру. Сам Троцкий вместе с другими лидерами переезжал на автомобиле от одной группы к другой, приветствуя их краткими речами.

1037

Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 280–281; Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 250–264.

На Семеновской улице раздались выстрелы по автомобилю (правда, холостыми патронами). Как выяснилось, стрелял милиционер, якобы по собственной инициативе, в качестве «предупредительной меры». Троцкий распорядился, чтобы шофер остановил машину. К ней с площадными ругательствами подбежала группа молодчиков, которые сломали «рожок» (клаксон) и разбили ветровое стекло, а затем удалились при полном равнодушии стоявших неподалеку милиционеров.

Попытки организовать особую демонстрацию оппозиционеров были пресечены. Демонстрантов разгоняли, заталкивали в подъезды, избивали, некоторые были арестованы, хотя, правда, скоро отпущены. 8 ноября Троцкий написал небольшую статью «После словесного зигзага влево — глубокий сдвиг вправо [1038] в которой оценивал крайне враждебное отношение аппаратчиков к праздничным лозунгам оппозиции в том смысле, который сформулировал в заголовке. Троцкий, как делал это часто, расценил расправу с контрдемонстрантами на основе прямолинейного классового подхода: «Бешеный натиск на оппозиционные плакаты прямо продиктован классовыми интересами кулака, нэпмана и бюрократа».

1038

Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 252–254. П равда. 1927. 15 ноября.

В обстановке все большего нагнетания истерии 15 ноября в печати появилось принятое накануне постановление ЦК и ЦКК ВКП(б) об антипартийных выступлениях лидеров оппозиции. [1039] Никого из обвиняемых на заседание не пригласили. Решение было продиктовано Сталиным в их отсутствие. Троцкий и Зиновьев были исключены из партии, Каменев, Смилга, Евдокимов, Раковский и Авдеев выведены из ЦК, пять оппозиционеров — из ЦКК. Они предупреждались, что вопрос о «несовместимости их фракционной работы с пребыванием в рядах ВКП(б)» ставится на обсуждение Пятнадцатого съезда партии.

1039

Правда. 1927. 15 ноября.

Так Троцкий был лишен последнего легального канала политической деятельности в СССР — членства в партии. Сделано это было всего за две недели до Пятнадцатого съезда, которому предстояло сформировать новый состав ЦК. Оппозиционерам и прежде всего их лидеру демонстрировались сила и непреклонность сталинской группы. Им был предъявлен ультиматум — капитулировать (в этом случае Троцкий и Зиновьев могли рассчитывать на восстановление в партии, а остальные избежать исключения) или подвергнуться прямым преследованиям, характер которых предугадать было невозможно.