Лев Троцкий
Шрифт:
К заокеанскому берегу
Предложение мексиканских властей возникло не внезапно. Несколько месяцев сторонники Троцкого в разных странах предпринимали усилия, чтобы добиться для него права на въезд. Успешными оказались только действия мексиканцев. В этой стране особенно настойчив был выдающийся художник-монументалист Диего Ривера. Являвшийся ранее коммунистом, Ривера как раз в это время объявил о своей приверженности взглядам Троцкого и разрыве с компартией. [1379] 21 ноября 1936 года он получил письмо от своей знакомой, американской журналистки Аниты Бреннер, которая в это время стала членом только что образованного Комитета защиты Льва Троцкого. Бреннер просила Диего добиться разрешения на въезд Троцкого в его страну. [1380]
1379
Mamham P. Dreaming with His Eyes Open: A Life of Diego Rivera. New York: Alfred A. Knopf, 1999. P. 276.
1380
Craven D. Diego Rivera as Epic Modernist. New York: Simon & Schuster Macmillan, 1997. P. 147.
Имея огромный авторитет и будучи знакомым с президентом республики генералом Ласаро Карденасом, ввдным деятелем национально-демократической революции 1910–1917 годов, Ривера обратился к президенту. Карденас дал согласие принять Троцкого при условии, что он не будет вмешиваться во внутренние дела страны, и в то же время гарантировал, что в других отношениях власти не будут препятствовать его общественной деятельности. [1381] Троцкий с благодарностью принял «готовность мексиканского правительства предоставить нам право убежища». [1382]
1381
Mamham P. Op. cit. Р. 277.
1382
Троцкий Л. Дневники и письма. С. 161–162.
Танкер «Рут», которому предстояло пересечь Атлантический океан, отправился в путь с двумя пассажирами и сопровождавшим норвежским офицером в ночь на 20 декабря. Путешествие продолжалось почти 20 дней. На второй день нового, 1937 года Троцкий возобновил ведение дневника, прерванное в сентябре 1935 года. Первая запись свидетельствовала, что он находился чуть ли не в шоковом состоянии в связи с бурными событиями последних недель. Отсюда вытекала даже элементарная путаница в датах. «Сегодня четвертый день пути, — говорилось в записи от 2 января. — Греет южное солнце. Моряки переоделись в белое. Мы по-прежнему отдыхаем от политических новостей. Еще 23 декабря, на 4-ый день пути, пароходная радиостанция приняла для меня телеграмму из Лондона от американского агентства с просьбой об интервью». [1383] Дважды, таким образом, говорилось о «четвертом дне пути». Вначале это было 2 января, а через две строки — 23 декабря, что соответствовало истине.
1383
Троцкий Л. Дневники и письма. C. 151.
Троцкий постепенно приходил в себя. Его успокаивали благополучное путешествие, хорошая погода, доброжелательное отношение капитана, которому впервые пришлось вместо нефти везти двух пожилых пассажиров, с которыми он охотно общался за обеденным столом. Троцкий с интересом наблюдал за морской живностью — дельфинами, акулами и даже небольшим китом. [1384]
На корабле Троцкий возобновил литературную работу. Он приступил к подготовке книги, разоблачавшей сталинский террор, фальсификации и подделки, которыми пользовались слуги «сволочи из Гори», как писал ему в это время сын. [1385]
1384
Там же. С. 152.
1385
Serge V, Sedova Trotsky N. Op. cit. P. 211.
Девятого января корабль пришвартовался к пирсу в порту Тампико, к северо-западу от столицы страны Мехико. Перед входом в порт Троцкий предупредил норвежского офицера, что не спустится на берег, если не увидит среди встречающих знакомых лиц. Сохранялись опасения, что в Мексике ему готовится какая-то провокация, хотя зачем было забираться для этого так далеко? Вероятно, Лев Давидович надеялся, что его встретит Диего Ривера, с которым он не был знаком, но выразительная внешность которого была хорошо известна.
Вначале Троцкий заподозрил недоброе, когда с палубы увидел лица незнакомых людей в официальных костюмах, а также пограничников. Риверы среди встречающих не было. Но опасения рассеялись, когда в группе людей на пристани он узнал близкого человека — одного из лидеров Социалистической рабочей партии США Макса Шахтмана, приветственно махавшего ему рукой.
После того как быстро и дружелюбно прошли пограничные формальности, встречавшие поднялись на борт, и Лев Давидович оказался в дружеских объятиях. Кроме Шахтмана его приветствовал Джордж Новак, который представился как секретарь Комитета в защиту Троцкого, образованного в Соединенных Штатах (только с его слов Троцкий узнал о существовании такового). Вслед за этим к Троцкому подошла молодая женщина в странном на первый взгляд костюме, который оказался традиционной одеждой ацтеков. Она представилась: Фрида Кало, жена Диего Риверы, который находится в больнице из-за заболевания почек, но кого она от всей души замещает. Так Троцкий познакомился с 29-летней мексиканской художницей Фридой Кало, женщиной сложной судьбы, нелегкого характера и необычных нравов, которая сыграет определенную роль в его жизни в ближайшие месяцы.
Из Тампико Троцкие в сопровождении Кало, Шахтмана и Новака специальным президентским поездом «El Hidalgo» («Благородный») отправились в Мехико. По дороге к ним присоединялись новые почитатели. Затем на автомобиле в сопровождении полицейских на мотоциклах вся компания отправилась чуть ли не в качестве почетной делегации в зеленый южный пригород Мехико Койоакан, где проживали Диего Ривера и Фрида Кало.
Троцких поселили в имении Фриды «Азуль» («Голубой дом») на аванида Лондрес (то есть Лондонской улице). Дом был назван «голубым», потому что окружал его высокий голубой забор. Это был наследственный особняк, где в 1907 году родилась Магдалена Кармен Фрида Кало Кальдерон, ставшая известной под сокращенным именем Фриды Кало. Полутораэтажный дом выходил во внутренний двор с садом тропических растений (такие дворы называют патио), с бассейном и узкими дорожками, которые пересекались и расходились под совершенно случайными углами.
Посетивший в феврале 2008 года «Голубой дом» — ныне дом-музей Фриды Кало — автор этой книги может засвидетельствовать, какое умиротворение и спокойствие приносят уставшему человеку прогулки по этому патио.
И встреча на мексиканской земле, и прием, и спокойствие «Голубого дома», и знакомство с Диего Риверой, появившимся через несколько дней, с которым установились поначалу теплые отношения, [1386] и очарование хозяйки дома, познавшей уже немало мужчин и отлично понимавшей, как привлечь к себе внимание, — все это расслабило Троцкого, пробудив давние чувства и нравы не только политика, но и мужчины, способного вызывать интерес у прекрасного пола и проявлять подлинную страсть, несмотря на то, что он уже приближался к 58-летнему возрасту.
1386
Herrera Н. Frida: A Biography of Frida Kahlo. New York: Harper & Row, Publishers, 1983. P. 205.
Объект взаимной любовной вспышки был налицо — им являлась Фрида — супруга гостеприимного Диего Риверы.
В кругу друзей и соперников
На Троцкого сразу обрушилась буря новостей. Ему стало известно, что в Москве намечается новый судебный процесс против группы старых большевиков, в числе которых были близкие к нему Г. Л. Пятаков и К. Б. Радек. Лев Давидович начал готовиться к тому, чтобы встретить этот, как он считал, судебный фарс во всеоружии. Он установил связь со своими сторонниками в США, обратившись к ним с письмами. Чуть ли не ежедневно он давал теперь интервью журналистам.
В начале апреля он принял, например, представителя американского журнала «New Statesman» («Новый государственный деятель») Кингсли Мартина, который оставил подробное описание Троцкого, их встречи и беседы, перепечатанное журналом через 60 лет. [1387] «Он выглядел, — писал Мартин, — как будто только что принял горячую ванну. Его волосы были подстрижены, бородка аккуратно убрана, а костюм выглажен. Его шевелюра и бородка седоваты, а лицо — свежее и розовое». Троцкий был настроен дружелюбно. Главной темой разговора стали московские процессы и причины признания подсудимых. В ответ на недоуменные вопросы, почему они не отказываются от вынужденных показаний на открытом суде, Троцкий объяснил это боязнью за свою жизнь и жизнь близких. «Но ведь большинство из них знает, что они все равно умрут», — возразил Мартин. Троцкий не согласился. «Существует огромная разница, — пояснил он, — между неизбежностью смерти и малейшей надеждой выжить». Жестом он показал журналисту этот самый «миллиметр надежды».
1387
Martin К. Trotsky in Mexico // New Statesman. 2007. V. 136. Jan. 29.