Левая политика, № 23 2015. Россия, Украина, Новороссия
Шрифт:
Смысл этой договорённости уже через несколько дней озвучил бывший украинский депутат Олег Царёв, всё это время выступавший проводником линии кремлёвской администрации в Юго-Восточной Украине. Он всегда замечательно «колебался вместе с линией партии». Сначала объявлял себя и своих друзей парламентом Новороссии, которой ещё не было, а потом, когда отделение Донецка и Луганска от Киева стало реальным фактом, обеспеченным победами на поле боя, объявил, что проект «Новороссия» закрыт…
Сочинский сговор между американскими и российскими элитами официальная пропаганда представляет и будет представлять как победу отечественной дипломатии, как способ избежать войны или разрешить конфликт, но аналогия с Мюнхенским сговором более чем бросается в глаза. Разница лишь в том, что Невилл Чемберлен получил хотя бы бумажку, которой он мог размахивать перед журналистами.
На сей раз они, очевидно, получили то, что просили. Но это неминуемо обернётся плачевным позором. В том числе потому, что они сами, боясь открыто признать реальное положение дел перед общественностью собственной страны, пошли по пути неформальных договорённостей, которые неминуемо будут нарушены реальными победителями. Тем более, что формально их и не было.
Судя по всему организаторы процесса чувствуют себя неуверенно и притом изрядно торопятся. Вопреки общепринятому мнению, политиков, как правило, убивают не потому, что их боятся, а потому что нет времени и возможности решить проблему каким-то иным, менее грубым способом. Теперь события будут развиваться с нарастающей скоростью.
Пока в Луганской народной республике убивали Мозгового, киевская Верховная Рада в срочном порядке готовила откровенно бессодержательный закон об особом статусе для некоторых не поименованных регионов Украины, единственный смысл которого — создать алиби для российского руководства, выступающего соучастником убийства Новороссии.
В Кремле давно проклинают тот день и час, когда они приняли решение поддержать Крымскую Весну, после которого стало невозможно не поддерживать восстание в Донецке и Луганске. Втянулись в конфликт по неосторожности, переоценив свои силы и не понимая реального масштаба событий. Зимой 2014 года в Москве на фоне высоких цен на нефть и относительно стабильного состояния экономики, которая меньше многих других пострадала от кризиса, явно надеялись, что Запад проявит уважение и понимание. Надеялись и на растущий вес стран БРИКС, в совокупности способных договориться с Западом на более равноправных условиях. Но как всегда в таких случаях бывает, конфликт капиталистического центра и периферии обернулся в пользу центра. И вовсе не потому, что Россия или страны БРИКС в совокупности так уж слабы. Нет, слабы не страны как таковые, а их элиты тысячей нитей связанные со своими партнёрами-соперниками на Западе. Они неспособны всерьёз бороться с лидерами неолиберального мирового порядка не нанося ударов по самим себе, по собственным позициям. Бессмысленно кричать о русской духовности, которая поможет выдержать противостояние с гнилым Западом в условиях, когда собственный правящий класс и его политическая верхушка сами прогнили насквозь. Точно также немыслимо надеяться, будто Россия сможет предложить миру что-то новое, если сама не радикально не изменится. А этих перемен наши правящие круги боятся в тысячу раз больше чем любых угроз со стороны Америки или Евросоюза.
Но одно дело закрыть проект в администрации, а другое — остановить перемены, в которые уже вовлечены сотни тысяч, даже миллионы людей. Пиарщики, заправляющие в отечественных коридорах власти, похоже, этого не понимают, хотя и чувствуют, что что-то не так. Для людей, голосовавших на референдуме о независимости ДНР и ЛНР, участвовавших в боях, пытавшихся строить новое государство, для миллионов людей в России, поддержавших их борьбу, Новороссия это не проект, а движение, мечта, общественная цель. Да, движение можно подавить, мечту можно убить, цель может оказаться недостижимой. Но сделать это простым заявлением о том, что «проект завершён» не удастся. Предстоит ещё сломить и подавить сопротивление людей, деморализовать и дезорганизовать их. А это не так просто.
Одной из проблем, с которыми сталкивается российская правящая элита состоит в долгосрочном воздействии её собственной пропаганды. Будучи убеждёнными постмодернистами, кремлёвские идеологи с лёгкостью жонглировали образами Великой Отечественной войны, мобилизуя общественное мнение на поддержку своего курса, когда им нужно было продемонстрировать сплочённость народа
Конечно, не только официальные российские власти используют тему войны, фашизма и антифашизма в своей пропаганде. Сегодня вообще трудно найти у нас в стране политическую группировку, которая бы не обзывала своих оппонентов «фашистами», тем самым лишая этот термин всякого значения и смысла. То же самое происходит порой и в Западной Европе, где либералы обвиняют в «фашизме» любые популистские и националистические движения, а те, в свою очередь, сравнивают канцлера Германии Ангелу Меркель с Гитлером, а сотрудничающих с ней лидеров других стран — с коллаборационистами. Хотя самый большой сюрприз и подарок обществу к юбилею Победы во Франции преподнесла Марин Ле Пен, исключившая из партии «Национальный Фронт» собственного отца за симпатию к маршалу Петену и коллаборационистам. В то время как остальные партии норовят искать «фашизм» на стороне, лидер НФ предпочитает «зачищать» ультраправых в собственных рядах.
Либеральная «западническая» пропаганда, напротив, находит реинкарнацию Гитлера в президенте Путине. Это сравнение стало уже настолько банальным, что не вызывает даже улыбки. Хотя достаточно элементарного знания истории, чтобы понять, какая дистанция отделяет олигархическую «управляемую демократию» в сегодняшней России от правильно организованного тоталитарного государства, созданного в 1930-е годы в Германии.
За 15 лет стабильности, организованной российской элитой под председательством Владимира Путина, эти люди показали себя вполне мирными обывателями, специализирующимися на перераспределении нефтяных доходов в рамках организованного Западом разделения труда.
Шипеть и огрызаться на Запад они начали лишь тогда, когда под влиянием кризиса элиты Евросоюза и Соединённых Штатов попытались изменить правила игры, перераспределив ресурсы и сферы влияния в свою пользу. Сопротивляются российские элиты нехотя, через силу, но им просто необходимо это делать — даже если они готовы капитулировать, требуется изобразить хоть какую-то готовность к борьбе, чтобы выторговать себе почётные условия сдачи, а заодно успокоить общественное мнение.
Только вот вопрос, получат ли они возможность почётной капитуляции? Если Путина и надо сравнивать с кем-то из персонажей 1930-х годов, то не с Гитлером, а с британским премьером Чемберленом, прославившимся позорным мюнхенским компромиссом с нацистской Германией. И сходство тут не исчерпывается общими политическими принципами — стремлением к компромиссу, готовностью к уступкам, колебаниями и нежеланием бороться всерьёз при способности периодически изображать готовность к борьбе (напомним, что непосредственно перед Мюнхеном лидеры британской внешней политики грозно заявляли о намерении защищать подвергшуюся немецкой агрессии Чехословакию с оружием в руках). Сходство усиливается институциональными факторами.
И Путин, и Чемберлен, несмотря на формально высокий статус и большой объём полномочий, являют собой пример деятелей, лишённых самостоятельной инициативы и политической воли, выражающих лишь коллективную волю олигархии, оформляемую путём организованного консенсуса. Именно потому, что их личная власть и влияние в собственной стране строится на системе внутри-элитных компромиссов, они органически неспособны последовательно и жёстко вести себя по отношению к внешним вызовам, даже если готовы на определённом этапе произносить жёсткие фразы. Такие люди ищут компромисса всегда и везде, в этом суть их политической «технологии», они органически неспособны к стратегической инициативе. Они никогда не пойдут на риск во имя великих целей, поскольку никаких целей, даже не очень великих, у них нет. Есть только текущие задачи, измеряемые суммами распределяемых денег, сроками пребывания у власти и электоральными результатами.
Между тем Запад, как и гитлеровская Германия в 1938 году, останавливаться в своём наступлении не собирается.
И отнюдь не потому, что Меркель или Обама психологически, политически, идеологически похожи на Гитлера. Нет, никто из них не имеет с Гитлером ни малейшего сходства. Просто логика кризиса и логика неолиберализма как политики экспансии финансового капитала, пожирающего ресурс реального сектора, неминуемо заставляет их быть агрессивными, даже если самим им этого не хочется. Ничего личного, только бизнес.