Лейб-хирург

Дроздов Анатолий Федорович

Самолет приблизился и заложил вираж, рассматривая расположение медсанбата. На крыльях — кресты. Твою мать! Это дежавю какое-то.

— Воздух! Немецкий аэроплан! Всем укрыться в землянках!

Ору, что есть сил. На площадке будто разворошили муравейник. Санитары тащат раненых из саней, возчики отгоняют те к деревьям. Народ опытный, на фронте давно. А вот штатские даже не сдвинулись. Больше того — расставляют свои треноги и нацелили аппараты в воздух. Они, что, идиоты?

— Господин поручик! Уберите репортеров!

Застыл как соляной столб… Штабной, что ли? Разумеется. Не фронтовику же журналистов пасти… Мать! Мать!

Несусь к своей землянке. Немца нужно пугнуть. Медсанбаты бомбить они

храбрые, а вот получат отпор… Никифоров поставил «Мадсен» у самого входа, подсумки сложил рядом. Отстегиваю крышку подсумка и выхватываю магазин. Полный, это даже по весу ощущается. В окне тускло блестят латунные гильзы. Беру пулемет и вставляю магазин в приемное окно сверху. Сытый щелчок — он на месте. Теперь ручку справа на себя… Я никогда не стрелял из «Мадсена», но видел, как это делают другие.

Снаружи гремит взрыв — фашист сбросил бомбу. Пол из плах вздрагивает под ногами. Выскакиваю из землянки. Покосившись, осел на бок автомобиль — взрыв бомбы пришелся рядом. Меткий, гад! Люди… Пострадавших не видно. Репортеров не зацепило. Они даже не подумали укрыться. Приникли к своим камерам и снимают атаку самолета. А фашист закладывает вираж, сейчас прицелится лучше…

«Мадсен» тяжелый, на весу не удержать. Нужен упор. Распахиваю дверь землянки. Она сделана из плах и подвешена на кованых петлях. Прижимаю ее ногой к сугробу, кладу сверху ствол пулемета. Лег мягко. Дверь у нас обита сукном, чтобы не задувало. Выставлять прицел некогда, да и не нужно. До самолета метров двести-триста. Специально снизился, гад, чтобы попасть точнее. Прикладываюсь. Глаз ловит в треугольной прорези кончик мушки. Теперь вынести линию прицеливания вперед примерно на длину фюзеляжа. Скорострельность у «Мадсена» никакая, но и немец не на Су-25. Самолет в вираже повернут ко мне своей верхней частью, я даже различаю голову пилота в кабине. Вот и хорошо. Площадь поражения большая, возможно, хоть в крыло попаду…

Гулко рокочет «Мадсен». Звук у него, действительно, внушающий. Самолет выскакивает из прицела. Рывком сдвигаю ствол и, почти не целясь, добиваю магазин. Отрываю взгляд от прицела. Ага, не понравилось! Ганс прекратил виражить, выровнял аппарат и повернул прочь. Вот так! Здесь вам не тут!

Внезапно самолет клюет носом и устремляется к земле. Удар! На месте падения встает снежный куст. И никакого взрыва с последующим пожаром. Абыдна…

— Ур-ра! — несется над поляной.

Обвожу ее взглядом. Народ повылезал из землянок и сейчас самозабвенно орет. Когда только успели? Некоторые бросают вверх шапки. Кто-то уже вывел сани из-под деревьев и сейчас гонит их к месту падения аэроплана. Выбираюсь из приямка землянки на поляну. «Мадсен» — в руках. Черт, нужно было оставить! Не нужен более.

— Господин военный врач!

Поворачиваю голову. Набежавшие репортеры нацелили на меня камеры. Этого только не хватало! Но не гнать же их? Люди на работе…

— Улыбнитесь, пожалуйста!

Скалю зубы.

— Господин Довнар-Подляский! — подскакивает тип с блокнотом в руке. В правой — карандаш. — Что вы думали, когда стреляли по германскому самолету?

— Что в него нужно попасть. Иначе натворит бед.

— И не боялись?

— Как и вы.

Не уловил сарказма, расплылся в улыбке.

— Вам приходилось прежде сбивать аэропланы?

М-да… Он еще больший идиот, чем я думал.

— Разумеется, господин репортер! Каждый день. По одному на завтрак, на обед и на ужин.

С лица репортера можно картину писать — маслом.

— Посмотрите на этот халат, господин репортер! Я врач, а не пулеметчик. То, что случилось сейчас — стечение обстоятельств. Случайно здесь оказался пулемет. Привезли с раненым, и я прибрал от греха. Случайно попал в аэроплан. На войне бывает. Но я рад, что гансу конец!

— Вы

знаете, как звали пилота? Откуда?!

Клинический случай, не лечится.

— Не знаю, и знать не хочу. Может, Ганс, может, Фриц. Мне на это плевать. Бомбить лазарет может только трусливый урод! Он нашел, что искал. Завершим на этом, господа! Меня ждут раненые.

В землянке забрасываю «Мадсен» под нары, туда же отправляю подсумки. Захотят посмотреть, пойдет по рукам. Еще перестреляют друг друга. Лечи их потом…

Глава 7

Секретарь предусмотрительно сложил газету на нужной статье. Мария прочла заголовок: «Героический поступок русского врача». Она взяла газету и углубилась в чтение:

«С началом наступления Русской армии репортер «Нашей нивы» С. Охлопин и фотограф Я. Финкельштейн отправились на Белорусский фронт для освещения действий наших войск. «Наша нива» уже печатала их статьи и снимки с линии фронта. А на днях наши сотрудники стали свидетелями необычного случая. Заехав в очередной раз в штаб фронта, они попросили направить их самый интересный участок. Однако получили предложение осветить труд военных врачей. Как пояснили в штабе, наши доктора остаются без внимания печати, что несправедливо. Ведь в боях получили и получают раны тысячи русских солдат и офицеров. Наши врачи не жалеют сил, чтобы спасти их жизни. В штабе рекомендовали посетить медицинский батальон шестнадцатой дивизии, который имеет лучшие результаты в лечении.

Наши сотрудники отправились в батальон. К ним присоединился оператор синематографического товарищества «А. Ханжонков и Ко» С. Рубинчик. Выехав засветло, к полудню автомобиль с группой прибыл в расположение батальона. Никто не предполагал тогда, чем кончится заурядная на первый взгляд поездка.

Едва репортеры и сопровождавший их офицер вышли из автомобиля, как расположение батальона атаковал германский аэроплан. Читателям «Нашей нивы» известно варварское поведение новоявленных тевтонцев на фронте, мы не раз об этом писали. Нападение на лазареты и госпитали — обычное дело у этих варваров, для них нет ничего святого. Вот и в этот раз германец атаковал санитарный батальон, в котором находился медицинский персонал и сотни раненых на излечении. Крыши землянок были обозначены красными крестами, но когда это останавливало супостата?

Заметивший аэроплан врач дал команду укрыться. На поляне перед землянками остались только репортеры и оператор синематографа. Рискуя жизнью, они решили запечатлеть варварский поступок германца, дабы это свидетельство преступления добавилось к тысячам других, и в надлежащее время прозвучало на суде над виновниками войны. Редакция гордится своими отважными репортерами, и будет хлопотать о достойных наградах. Однако, речь сейчас не о них.

Германский аэроплан сбросил бомбу. По счастливой случайности никто не пострадал. Осколки только посекли кузов автомобиля и пробили ему скаты. Германец заложил вираж, чтобы повторить нападение. Один Господь знает, чем бы оно завершилось, но тут вмешался военный врач Довнар-Подляский. Как оказалось, накануне в батальон привезли раненого солдата с трофейным скорострельным ружьем. Довнар-Подляский забрал его к себе в землянку, поскольку нахождение солдат с оружием в медицинской части не дозволяется. Увидев аэроплан, он вспомнил о ружье и побежал за ним. Пристроив ствол поверх двери, Довнар-Подляский осыпал заходящего в атаку супостата пулями. Одна из них, видимо, зацепила пилота. Германец прекратил атаку и попытался скрыться, однако не смог. Его аэроплан снизился и ударился о землю. Подбежавшие солдаты вытащили из кабины мертвое тело пилота. Им оказался кавалер германского Железного креста обер-лейтенант Герман Геринг, о чем свидетельствовала обнаруженная на теле офицерская книжка.