Лейб-хирург
Шрифт:
Нашему фотографу удалось запечатлеть этот момент. Редакция решила отвести под его карточки целую полосу. Это редкий, если не уникальный случай во фронтовой практике, когда из ружья сбивают аэроплан. И сделал это врач! С. Охлопин не преминул расспросить Довнар-Подляского. Тот сообщил, что все вышло случайно: он собирался всего лишь отогнать супостата. Настоящие герои скромны. Как удалось узнать репортеру, это не первый героический поступок Довнар-Подляского. В прошлом году он с ранеными солдатами отбил атаку германских драгун на лазарет, уничтожив при этом полтора десятка врагов. За этот подвиг военного врача наградили орденом Святого Георгия четвертой степени. В феврале в результате нападения германского
Закончив читать текст, Мария некоторое время разглядывала снимки. Фотографу они удались. Вот заходит в атаку немецкий аэроплан. Вот Довнар-Подляский в белом халате стреляет из пулемета, положив его ствол на край двери. Хорошо различим вылетающий из пламегасителя на конце ствола дымок от сгоревшего пороха. Вот разбитый немецкий аппарат и лежащее рядом изломанное тело пилота. А вот улыбающийся Довнар-Подляский с пулеметом в руках.
«Он, что, самоубийца? — подумала императрица. — Специально смерти ищет?» Положив газету, она нажала кнопку электрического звонка. Почти тут же в кабинет просочился секретарь.
— Разузнайте, Сергей Витальевич, каким образом Довнар-Подляский оказался на фронте?
— Уже навел справки, государыня, — поклонился секретарь.
«Золотой человек!» — подумала Мария.
— И?
— Он отправился туда самовольно. С министром двора и Главным санитарным управлением армии им была согласована поездка в штабы фронтов для демонстрации в тамошних госпиталях новых методов лечения. По окончании этих поездок, Довнар-Подляскому предписывалось вернуться в Москву. Но он отправил в столицу сопровождавших его лиц, сам же, без всякого на то разрешения, поехал в медсанбат, в котором проходил службу до ранения. В штабе фронта об этом узнали из газеты.
— И что сказали?
— Они довольны, что такой врач трудится у них.
— А что говорит министр двора?
— Его сиятельство в гневе. Грозил обратиться с прошением об отставлении Довнар-Подляского от двора.
— Героя войны? Человека совершившего героический поступок? Как это воспримут в обществе? Граф в своем уме?
— Не могу знать, государыня. Но он считает, что Довнар-Подляский ведет себя слишком дерзко.
— Он врач, а не придворный. Я даровала ему чин лейб-хирурга, чтобы Валериану Витольдовичу было легче внедрять в практику медицинские новшества. Это его основная задача. Мне не нужно, чтобы он терся при дворе, ища милостей. Передайте это графу!
— Непременно, государыня!
— Но за самовольство Довнар-Подляского следует наказать. Я сама этим займусь. Направьте штаб фронта телеграмму с требованием немедленно откомандировать его в Москву. И узнайте больше об этом происшествии, — Мария ткнула пальцем в газету.
— Слушаюсь, государыня!..
Встреча с журналистами несет неприятности. Я убедился в этом, когда в медсанбант прибыл посыльный из штаба дивизии и принес телеграмму с требованием выехать в Москву. Как не вовремя! Медсанбат только-только переехал в здание реального училища в Островце. Мы приспособили классы под палаты, развернули полноценные операционные и готовились принимать раненых. К нам — о чудо! — привезли переносной рентгеновский аппарат с динамо-машиной
Автомобиль доставил меня на станцию. Оттуда один санитарный поезд отвез в Минск, а другой — в Москву. Дорогой я помогал коллегам в лечении, даже сделал несколько переливаний. К счастью, в поезде нашлись нужные реактивы и системы, да и в донорах недостатка не оказалось. Так что всех тяжелых доставили в столицу живыми — не пришлось снимать трупы на станциях. На вокзале я нанял извозчика и поехал к себе. Там попросил Никодима приготовить ванну и с наслаждением смыл с себя фронтовую грязь. В медсанбате с этим напряженно — мылись в землянке, поливая себя из ковшиков, да еще не чаще раза в неделю. А тут понежиться в горячей воде, зная, что не прибежит санитар и не прервет удовольствие, сообщив, что с передовой доставили раненых.
После ванны я побрился, пообедал, чем бог послал, и облачился в парадный мундир. Следовало явиться в Кремль и доложиться министру двора — от его имени была направлена на фронт телеграмма. Однако министр принять меня отказался — об этом сообщил его адъютант. Я пожал плечами и вышел из приемной — не больно-то и хотелось. Поеду домой! Завалюсь в кровать и высплюсь — на фронте некогда было.
Размечтался! В коридоре меня перехватил лакей.
— Вам надлежит пройти в приемную ее императорского величества! — сообщил торжественно. При этом выражение лица у него было, как у генерала, отдающего приказ нерадивому подчиненному. Весь кайф обломал, халдей!
Пройти, так пройти. Я последовал за лакеем. В приемной секретарь тещеньки велел ждать, а сам скрылся за дверью императорского кабинета. Сесть он не предложил. Я стоял, рассматривая дверь. Произведение искусства! Резьба, инкрустация. На створках изобразили виноградную лозу в период плодоношения. Тяжелые гроздья выпирали из дерева, словно приглашая отведать сочных ягод. Несерьезный сюжет. Я бы изобразил палача с кнутом. Чтобы прониклись и знали место…
— Вас ждут! — сообщил секретарь, выскользнув из дверей.
Я мысленно перекрестился и вошел. Императрица встретила меня, сидя за столом. Я поздоровался и замер на пороге.
— Проходите, господин Довнар-Подляский! — сказала тещенька и кивнула на кресло. — Присаживайтесь.
Неплохо. Если предложили сесть, бить будут не больно.
— Как вы оказались на фронте? — ледяным тоном спросила императрица, после того, как я устроился в кресле. — И за каким чертом вас туда понесло?
Кажется, я ошибся в предположениях…
— Решил оказать помощь коллегам. Это мой долг.
— Ваш долг — служить престолу. Для этого вам дарован чин и полномочия. Мы определили, чем вам следует заниматься, а вы отправились в пекло. А если б германский пилот не промахнулся? Вам мало ранения в голову?
— Виноват, государыня!
— Сама знаю, что виноват! — фыркнула она. — Чего вы хотели этим добиться? Зрелый мужчина, а ведете себя как мальчишка! Вам мало славы? Ищете популярности? Для чего? У меня это вызывает подозрения. Что задумали?
Ни фига себе! Заговор шьет. Вот змея!