Лезвие Эры
Шрифт:
Сгусток мрака двинулся на Сауле со спины. Медленно, скользящими движениями. Его нельзя было разглядеть в полумраке. А может, эта тварь поглощала свет, как черная дыра? Были видны лишь черты человеческого тела. Сауле бил озноб. Девочка почувствовала, как тошнота неумолимо подступает к горлу. В горле защипало. Эта дрянь стояла уже почти вплотную, дышала в спину, растягивалась и дрожала, издавая хрипящие звуки. Малютка закрыла глаза. Что она делает? Будто обнюхивает девочку, готовясь совершить что-то ужасное.
То, что она испытывала теперь, нельзя было назвать страхом. Ужас, что несколько мгновений терзал взбесившееся сердце, пропал, сжался и спрятался где-то глубоко внутри. Сауле не испытывала ничего кроме тошноты.
Тварь подступила ещё на шаг и будто взглянула на затылок девочки сверху невидимыми глазами. У этой твари и запаха нет, будто это и вовсе не живое что-то, а вправду сгусток тьмы и холода. В следующий миг черная голова прильнула к горлу девочки. Длинные руки с невероятной силой сдавили плечи. Сауле шеей ощутила укол. У этой твари есть зубы. Не в силах пошевелиться, несчастная стояла, устремив взгляд в пустоту, слегка запрокинув голову назад. Гадкое существо, не издавая никаких звуков, будто поглощало свою жертву целиком, вытягивая вместе с кровью жизненную силу, сознание, эмоции.
«Я что, умираю?» – всплыла мысль в холодном разуме.
Силы с каждой секундой покидали девочку. Её иссыхающее тело обмякло в стальных объятиях чудовища. Сауле понимала, что исчезает из этого мира, нарисованного на бумаге карандашом. Завтра её имя появится в списках пропавших. Само собой, это уже не останется без внимания и за поиски возьмутся всерьез, однако они не увенчаются успехом. Никто из здравомыслящих людей не допустит мысли, что похититель – существо не их привычного мира. Оно является людям только во снах и их кошмарных фантазиях. И это существо, как и сейчас, будет убивать, оставаясь невидимым.
«Значит, я и вправду умираю…Это конец». Мощным движением руки дернули обессиленное тело девочки и поволокли в темноту по заплеванному асфальту, неосторожно ударяя об исписанные баллончиками стены. Проваливаясь в смерть, Сауле казалось, будто она проваливается в сон. Даже в последний миг она так и не смогла осознать погибель. Девочка была убеждена, что жизнь не может закончиться. Не так и никак вообще! Ее глаза не могут сомкнуться в последний раз. Даже в последние мгновения невозможно представить, что завтрашнего дня не настанет. Сауле не проснется рано утром, не увидит лучей солнца, заполняющих тесную комнатушку, не выпьет обжигающий кофе, и до ее ушей не донесется такое знакомое: «Доброе утро, дочка», не увидит сонное лицо сестры. «Разумеется, завтра я снова проснусь», - подумала Сауле, и эта мысль была последней. Сознание затопило мутными водами равнодушия. Все затопил мрак.
Глава 5. Из мрака земли
Даже не верилось, что ещё вчера Эра была так счастлива. Её восторг не мог удержаться внутри и выплескивался радужным фонтаном. Хотелось смеяться, прыгать и, не стесняясь, благодарить Айжан за часы радости. Но она не смела, боясь показаться навязчивой. Какое необычное это было чувство! Никогда раньше девочка не чувствовала себя настолько хорошо. Она всегда была счастлива с мамой, но это было совсем другое ощущение – спокойное и протяжное, как легкая дремота, а с появлением Айжан в жизнь Эры добавился волнующий восторг, и казалось, что теперь ничего не нужно для полноты жизни. Девочка забыла даже о тех ужасающих видениях, о боли в животе, и неприятный сон минувшей ночи побледнел и затерялся в памяти. Но это было вчера. На следующий день свет прошлых впечатлений померк в ту минуту, когда автобус проехал мимо остановки Айжан. Эра тут же осознала, каким тоскливым будет это утро без новой подруги. Долгие минуты по пути в школу, скучные и холодные. Только одна надежда согревала, что одноклассница со своей сестричкой просто опоздали на автобус и в школе она непременно появится. Однако на уроки подруга так не явилась. Эра провела целый день в одиночестве, как это было всегда, но понимала, что былая разобщенность уже никогда не станет привычкой. Стоит один раз почувствовать настоящую радость, и уже никогда не согласишься на что-то меньшее. Каким зависимым становится человек от этих маленьких радостей. Никогда раньше занятия в школе не казались Эре настолько бессмысленными. Никому здесь ничего не нужно. Одноклассники нехотя притащились на урок, и учитель без энтузиазма повторяет то, что написано в учебнике. Эра пыталась выкинуть из головы эти мрачные мысли и сосредоточиться, но ничего не получалось. Одно понимание того, что придется просидеть половину дня за партой, угнетало девочку и отбивало желание что-либо делать. Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось разговаривать. Слишком уж много Эра думала об Айжан, чтобы не замечать её отсутствия.
Во время перемены девочка, забившись в угол школьного коридора, несколько раз попробовала дозвониться ей на мобильник, но в ответ бесстрастный женский голос лишь повторял, что телефон абонента отключен. Девочка забеспокоилась. «А что если Айжан пропала, как другие люди? Я же не видела её со вчерашнего вечера, - с волнением подумала Эра.
– А вдруг всё это правда?». Эра представила, как будет ужасно, если это проклятие коснется и её жизни. Возможно, Айжан нездоровится и не стоит раньше времени трубить тревогу. Однако откуда девочке было знать, что с ней ничего не случилось? Вдруг она и завтра не появится, и послезавтра? А что если настанет день, когда Эра придет в школу и наткнется взглядом на объявление, прикрепленное к школьному стенду? Девочке представилась пугающая картина: черно-белая фотография на небольшом листе в левом верхнем углу, остальную же часть заполняет плохо пропечатанный текст: «… ноября пропала ученица Айжан Ботабаева. Если вы можете сообщить какую-либо информацию о ней, позвоните по телефону…»
Прозвенел звонок и коридор быстро опустел, но Эра не обратила на это внимания, замерев у воображаемого стенда. А что если рано или поздно день, когда худшие опасения подтвердятся, настанет? Девочка будет убеждать себя в том, что Айжан не посещает школу, потому что больна, будет звонить на отключенный мобильник. Но придет час, и ужас окажется правдой. На стене будет висеть фотография единственной подруги, а вокруг столпятся ученики разных классов. Они будут топтаться около доски и наперебой восклицать: «…ещё одна пропала», «Я её видела в школе несколько дней назад», «Мне жутко становится от этих исчезновений. Даже смотреть не хочу», «А она была ничего…» Шум в коридоре окончательно стих, только за дверями в классах глухо ерзали ученики за партами. Но придуманные голоса казались реальнее окружающих звуков. Совсем недавно она пыталась с таким липким любопытством найти в газетах ничего не значившие для неё имена пропавших людей! А вот если ей вот так придется потерять кого-то? Эра поняла, насколько больно будет потерять дорогих людей, будь то Айжан или мама.
И тут ей представилось ещё одно объявление о пропаже с фотографией мамы. Девочку вдруг пронзило дикое желание сорвать с доски эти нарисованные воображением листы и разорвать их на мелкие кусочки. Эти злосчастные листы бумаги - свидетельства о возвращении в мир полного уединения и молчания. Представляя это, Эра чувствовала себя обреченной на вечное неизбывное одиночество. В животе снова закололо. Лучше не стоит идти на следующий урок. Эра никогда раньше не прогуливала занятия, но сегодня точно был неподходящий день. Застегивая на ходу куртку, девочка направилась к лестнице. Единственное, чего ей сейчас хотелось - это вернуться домой, укрыться с головой одеялом и проспать как можно дольше, лишь бы не тянуть этот ужасно тоскливый день.
***
Эра старалась не смотреть на маму, чтобы не выдавать тоскливое выражение своих глаз, но женщина, вероятно, уже обо всем догадалась. Ей одного взгляда хватило, чтобы понять, что дочь не в себе. Девочка сидела за кухонным столом, низко склонилась над тарелкой и нехотя ковыряла вилкой давно остывший ужин. Трудно было не выдавать своего настроения. Конечно, маме показалось странным, что у дочери нет аппетита, несмотря на то, что она не ела целый день. Эра нередко была угрюмой, но никогда раньше она не грустила так - погрузившись глубоко в себя, этого нельзя не заметить. Однако Инна хоть и была обеспокоена, не подавала виду и не спрашивала, что стряслось.
Мама мыла посуду, старательно избегая смотреть в сторону Эры, но не могла побороть себя и то и дело бросала на неё сочувствующий взгляд. Она знала, как выглядит человек, скорбящий об утрате.
– Мама, правда, что любое тягостное воспоминание меркнет во времени? – спросила Эра, понимая, что ей ничего не скрыть от Инны.
Женщина тут же отошла от раковины и присела рядом с девочкой.
– Ты это о чем? Вычитала в книжке?