Лезвие власти

Гальперин Андрей Борисович

— Слышал—слышал… Говорить ты много стал, на старости.

— Да, уж… Ну ты подумай, у меня работенка найдется…

Аттон оставил старика у стойки и подошел к Крабу.

— А, Птица-Лезвие… Не передумал? Что энтот болотный свин про меня наговорил? Как волов моих в заклад захапал?

— Да ладно тебе, Старый! Не будь его сердце таким же большим, как и живот, висеть тебе всю жизнь на крючке у Монтессы.

— Да… Тот угорь своего не упустит. Как узнал, что я по оказии волов своих Воуле заложил, так ядом плевался, что передохли все мухи до самого Тарра… Да, Птица-Лезвие, а ты часом не из Боравии путь держишь?

— Что ты, Старый? Там нелюди королю задницу надирают… А я из Данлона. А что, интерес

какой?

— Да вот, опять шибко интересуются мечниками, приехавшими со стороны Пустошей… Человек, по имени Гайсер. Может знаешь такого?

— Охотник за головами? Что-то не слышал…

— Да, нет. На господина Дибо работает, чтоб торчать ему до скончания веков в Джайлларе…

— Дибо? Что забыл этот палач в Бадболе?

— Не знаю, Птица-Лезвие. Но у меня перед тобой должок. А потому и не думай об этом… Я все устрою… У меня с господином Дибо свои счеты. Смотри, вот дружки твои, на этот переход. — Файя махнул рукой в сторону разношерстной компании, восседающей на лавках.

Аттон всмотрелся в смуглые молодые лица. Большинство караванщиков были аведжийцами.

— Это Лломми, — Краб представил пожилого данлонца с широченными плечами — мой помощник…

— Это… Это Мерриз… Лучший караванщик Рифлера…

Аттон посмотрел на молодого паренька в тяжелом зеленом плаще, и сразу его узнал. Он протянул руку для приветствия, и улыбнулся:

— Не болит голова?

Парень, которого Файя назвал Мерризом, не ответил, лишь слегка улыбнулся уголками губ. Краб посмотрел на Аттона:

— Знакомы?

— Да, нет. Он вчера при мне опустошил половину винных запасов хозяина «Гиблого места»…

Краб посмотрел на Мерриза с удивлением. Потом повернулся к Аттону:

— Да? Ну и ладно. Пойдете вместе замыкающими…

44.

Фердинанд полулежал на низкой тахте среди множества мягких подушек и прищурив серые глаза внимательно смотрел на мрачного монаха.

— Вы взяли его, Дибо?

— Нет, мой повелитель. Он ускользнул.

Фердинанд разжал кулак, задумчиво посмотрел на звезду в руке и спокойно сказал:

— Ты совершил ошибку, монах. Непростительную ошибку. Камилл был почти у вас в руках, а вы упустили его… Ты варварски обрек его сына на мучительную смерть, посчитав, что уже расправился с оружейным мастером, а он обвел тебя вокруг пальца. Такой промах требует серьезного осмысления и соответствующих выводов.

Дибо вздрогнул всем телом и забормотал:

— Мы отыщем его, мой герцог, обязательно отыщем.

— Конечно, конечно. Это в твоих же интересах. Если Камилл доберется до тебя раньше, то того, что от тебя останется, вряд ли хватит для нормального захоронения. А я могу остаться без верного помощника. Где же я найду еще такого монстра, с руками по плечи в крови? Скольких людей вы потеряли?

— Одиннадцать, мой герцог, и сети нам не помогли. У Камилла был инструмент, способный резать любую сталь. – Дибо нахмурился и продолжил. – У него остались еще две дочери, они учатся в академии Маэнны. Скорее всего он отправится к ним. Мы можем опередить его.

Фердинанд резко вскочил, его лицо исказила гримаса ярости. Дибо отшатнулся к стене и закрыл лицо руками.

— Проклятый палач, Джайллар тебя забери! Мне не нужны изувеченные дети, мне нужен сам Камилл! Если ты вздумаешь устроить в Маэнне что-то подобное сегодняшнему, я прикажу привязать тебя за ноги к хвосту дикой лошади и собственноручно погоню ее в Санд-Карин! Найди мне Камилла, живого и здорового, я хочу наконец узнать, куда мой брат отлучался ночами незадолго до своей смерти. Раз уж ты не смог выяснить это, быть может его бывший слуга и оружейник прольет мне свет на эти загадочные исчезновения.

Дибо нервно закашлялся и пряча глаза тихо предложил:

— Мой герцог, егеря мне рассказывали об эльфах, живущих на окраине Санд-Карина, совсем недалеко от столицы. Вернее, об одной эльфийке. Быть может, ваш брат связался с нелюдями?

— Эльфы? Мой брат и эльфы… - Фердинанд захохотал, уселся на тахту и плеснул себе вина. – Если бы покойный Генрих повстречал в лесу эльфийку, то он с гиканьем бы бросился вдогонку, для того, чтобы испробовать свой новый лук. Не говори ерунды, монах… Скорее всего, он тешился в объятьях какой-нибудь экзотической шлюхи, из тех, что живут в заливе. Там он мог обронить свою Звезду.

— Мой герцог, мы уже перетрусили через мелкое сито все злачные места. Всех скупщиков краденного от Лишанцы до Урта. Всех ювелиров и мастеровых. Не мог ли ваш покойный брат преподнести древнюю реликвию кому-нибудь в подарок? Кому-нибудь, следующему за пределы Аведжии?

— Мой брат был редкостным болваном, и от него можно было ожидать всего. Поэтому мне и нужен Камилл. К тому же… - Фердинанд задумчиво посмотрел на монаха. – Я уверен, что Камилл знает тайну гибели наследника. Иначе, он не исчез бы сразу после похорон. И это очень опасно. Если его пути пересекутся с долгорскими монахами, династию ждут значительные потрясения. А потому, мы должны спешить.

45.

Прассия встретила их волшебным листопадом. Теплый ветер кружил желтые и багряные водо­вороты, засыпая разбитый тракт сугробами листьев. Повозки, запряженные огромными форелнскими волами, погружались в феерию сказочного ганца, наполненную всеми оттенками красно­го и желтого. Лес, вокруг них, протяжно пел осеннюю балладу под упругим натиском ветра, охотно расставаясь с красочным покрывалом листвы. Здесь было намного теплее, чем в Бадболе, косматые низкие тучи отсвечивали бардовым, и изредка проливались дождем.

Аттон шел в арьергарде каравана, утопая по колено в палой листве. Рядом с ним, так же нето­ропливо и размеренно, легким шагом истинного странника, шел Мерриз. Аттон, изредка поглядывал на нового напарника, и в душе у него зарождались сомнения. Мер­риз был невысокого роста, пожалуй, на голову ниже Аттона, и довольно щуплого телосложе­ния. Длинные пепельные волосы настоящего рифлерца он заплетал в косу толстой серебряной цепью. Но лицом он более походил на борхейца или анбирца — высокий лоб, топкие очертания носа и губ, большие, внимательные глаза изумрудного цвета. Мерриз не назвал своего прозвища, что было достаточно необычно для настоящего караванщика. Аттона сразу поразила аккуратность и точность Мерриза. Каждое его движение было выверено и осторожно, говорил он мало, едва разжимая губы, и садился есть в стороне ото всех, прижимая к груди кро­шечный горшочек, который всегда носил с собою. Поначалу, Аттон даже сомневался, был ли этот аккуратный и серьезный юноша тем самым, из таверны, развязанным и шумно блюющим себе под ноги, отвратительным типом. Но внимательно понаблюдав за новым напарни­ком, Аттон поразился его способности мгновенно изменятся, согласно сложившейся обстановке. Мерриз словно носил на себе тысячу масок, и мог из спокойного, даже казалось бы, простовато­го юноши, вдруг превратится в настоящего рифлерского караванщика — жестокого, властного. Тогда он словно бы увеличивался в росте и становился шире в плечах. Глаза его темнели, и вся­кий, наткнувшийся на этот взгляд, тут же терялся. Даже возраст его Аттон был не в состоянии определить. При первой встрече, Мерриз показался ему совсем юным, но потом Аттон понял, что ошибался. Мерриз был, вряд ли младше его, а иногда Аттону казалось, что и намного стар­ше. Старый Файя обращался к нему по имени, при этом, в глазах бывалого караванщика Аттон замечал почтение, и даже какую-то подобострастность.