Лезвие
Шрифт:
Улыбается, сияет, и мне самому на душе радостнее стало. Я все же счастливчик. Хоть и не заслужил. Всегда так считал. Не заслужил, но получил. Моя родная. Кровь и плоть. Искренняя и любящая. Подумал вдруг о том, что она непременно примет Александру. Рано или поздно. Не может не принять. Ведь не зря она к ней так потянулась. Как я вообще мог сомневаться в том, что Карина не поймет. Ведь это МОЯ дочь. Та, что приняла меня после всей боли, которая других ломает на части и крошит, превращая в пыль. А она… другая. Настоящая Воронова. Упертая, знающая себе цену, но Воронова. Мы здесь все заодно. Вот о чем думать нужно было, а не глаза от родной дочери прятать. Вот прямо сейчас и поговорю с ней.
Разомкнул объятия, смотря дочери прямо в глаза. Долго, не моргая, так, словно она по одному взгляду могла прочитать все. Она смотрит в ответ, все так же пристально, боясь нарушить молчание, и я чувствую, как дыхание затаила.
– Карина… Я хотел тебе кое о чем рассказать…
Черт, а это оказалось не так просто, как я думал. Когда она вот так вот смотрит, глазами этими, полными доверия… Хотелось выпалить все, как есть, не церемонясь, но словно дар речи потерял. Что сказать? Что я тут, между прочим, полюбил дочь ублюдка, который виновен в смерти твоей матери и… Сглотнул, преодолевая давление, сковавшее горло.
– Добрый вечер… - я не оглянулся пока, только уже понял, что голос слишком знакомый. Взгляд в сторону перевел и своим глазам не поверил.
– Настя? Ты что здесь делаешь? – только мне не нужно было и спрашивать, за секунду дважды два сложил. Сейчас мне будут рассказывать сказки о том, как «я оказалась здесь совершенно случайно», и «ничего себе, папа, ты представляешь, какой сюрприз!».
Детский сад! Ей Богу! Разозлили они меня сильно! Обе! Потому что теперь этот приступ нежности под названием «Пап, я та-а-ак соскучилась» совсем другими красками для меня заиграл. Знаю, конечно, что дочь скучает, но сейчас почувствовал себя идиотом, которого обвели вокруг пальца. Видимо, мою ярость они обе на расстоянии почувствовали, потому что Карина вдруг поникла и, заикаясь, начала что-то рассказывать о том, что отойдет на пару минут.
Настя, элегантным жестом снимая с плеча свою сумочку, присела напротив и положила руки на стол ладонями вниз.
– Андрей?
Не хотелось отвечать. Просто встать и уйти, к чертям, отсюда. Вот так просто и без объяснений.
– Давай поговорим, пока она не вернулась.
– Есть о чем, Анастасия? – и от холода собственного голоса самого по ушам резануло.
– Не нервничай, Андрей. Я прекрасно знаю, как все это для тебя выглядит. Не маленькие уже. Она тепла хочет. Семью. Скучает по всему этому, вот и действует, как умеет. Наивно. И в то же время отчаянно. Не злись…
И хотя внутри ярость клокотала, но ее слова возымели эффект. Даже в какой-то момент совестно стало, что так сильно на дочь разозлился. А то, что Настя сейчас не корчила из себя дуру, хлопая ресницами и подыгрывая моей дочери, заставило немного успокоиться. Что говорить – за трезвомыслие я всегда относился к ней с уважением. Да и права она сейчас была.
– Ты из-за нее сюда приехала?
– уже спокойнее спросил я, доставая телефон, и положил его на стол.
– Нет, Андрей… приехала тебя соблазнять и тащить в ЗАГС, - улыбаясь ответила Настя.
– Андрей, ну ты как будто первый день меня знаешь?
– Это вас обеих сейчас и спасло, - пытаясь поддержать шутку, подозвал официанта, чтобы сделать заказ.
Она вдруг протянула свою правую руку и положила на мою, а меня словно током ударило и поверхность кожи запекло. Одернуть резко захотелось, только в этом жесте не было ничего соблазняющего, он был, скорее, дружеским.
– Андрей, это просто ужин. Не будем сейчас ничего усложнять. Тем более, что твоя дочь уже идет сюда...
Высвободил руку плавным движением и улыбнулся дочери, которая смотрела на меня с настороженностью, как будто проверяя, не попадет ли ей сейчас.
– Что сегодня предпочитают дамы?
– листая меню, спросил я.
– Я не отказалась бы от шампанского… за радостную встречу грех не выпить, правда, Андрей?
– Значит, шампанское.
– А я тоже хочу… чуть-чуть...
– В ответ на мой взгляд дочь хитро улыбнулась… - Па-а-ап, мне, между прочим, уже давно есть шестнадцать, и даже паспорт имеется…
Я хотел было категорически возразить, но меня отвлек наконец-то сигнал телефона. Молниеносно прочитал сообщение и спрятал обратно. Все мои мысли были уже далеки отсюда.
– Так что, пап, мммм?
– Хорошо… считай, что сегодня я выполняю любой твой каприз, - а сердце в груди уже выстукивает знакомый ритм… Пара часов. Вот тот максимум, на который я тут задержусь.
– Что-то ты слишком быстро согласился… - прищурившись и изображая крайнюю подозрительность, промолвила Карина.
– Настя, это, наверное, ты на моего папу так хорошо влияешь. Надо встречаться почаще...
Единственное, что сейчас удерживало меня от того, чтобы прекратить этот фарс, была мысль о том, что уже скоро я отсюда уеду. Настя права. Всего один ужин. А потом я найду способ… как поговорить с дочерью и объяснить ей все. А сейчас… просто пара часов беседы ради приличия и попыток следить за нитью пустой болтовни. Пустой, потому что значение имело совсем другое. То, от чего все внутренности огнем горели. То, от чего дышать трудно становилось и от одной мысли дух перехватывало. Я предвкушал встречу. Я уже ею жил. У меня в голове картинки одна непристойнее другой, и от голода скулы сводит. Я озверел за эти месяцы настолько, что сейчас меня трясло от нетерпения. Не думал, что этот вечер станет для меня самой настоящей пыткой. Минуты тянулись словно резиновые, я то и дело поглядывал на часы, как будто гипнотизируя секундную стрелку, которая, как назло, ползла медленнее улитки. Не знаю, возможно, если бы я был здесь один с дочерью, все было бы иначе, но с иной стороны - присутствие Насти оказалось весьма кстати. Карина ей доверяет, обожает ее компанию, и если она захочет остаться здесь, мне будет спокойнее. Все же не просто в окружении охраны… а Фаина сейчас занята строительством еще одного центра совсем в другом городе.
Карина ужасно расстроилась, когда я сказал, что мне срочно в город нужно выезжать. И опять это гадкое чувство на душе, только сделать с собой ничего не мог, да и терять ни минуты не хотелось. Увидеть побыстрее… рассказать, как с ума сходил, как одержимым стал, каким даже в свои восемнадцать не был. Не-е-е! Не рассказать. Показать. Ошалело и долго показывать, да так, чтоб кричала подо мной, билась, извивалась, чтоб охрипла. Слышать хочу ее стоны и голос надорванный. Как одержимый хочу. Показывать, как приворожила меня, ведьма кареглазая, что без нее, бл…, жизни нет больше. И как не отпущу уже. В охапку заберу. Не вернется уже в отцовский дом. В этот раз нет. Осталось не так много. Всего несколько шагов…
Мчу по трассе, и в голове все эти слова вертятся. Раз, два, десятки раз… представляя, как млеет от каждого из них, как смотрит восхищенно, руками своими тонкими обнимает, целует жадно, как только она умеет в искреннем безумии… А мне ее восторг пить хочется, впитывать в себя ее эмоции, упиваться блеском горящих глаз, на руках носить и слушать, как поет… тихо-тихо.
Мысли будоражат так, что потряхивает всего, руками сильнее в руль впиваюсь… Я должен успеть приехать до Лексы. Все спланировано. Про ее турне раньше нее знал. Ждал, расскажет ли. Язык себе прикусил, чтобы раньше времени не проболтаться, услышать ее голосом, читая строчки. Да, я дико хотел слышать ее голос. Знал, куда, во сколько, весь график и даже гостиницы, в которых останавливаться будут. Знал, сколько человек в команде едет и кого уже на местах нанимать будут. Ее продюсер был вне себя от радости, поражаясь, как быстро им удалось договориться о турне, ведь на протяжении последних трех месяцев пробиться в эти концертные залы никак не удавалось. А сейчас все вдруг как один согласились. Не зная просто, что этот вопрос решили вместо них. Пусть напыщенный индюк верит в свою гениальность и удачу, не подозревая, что она оказалась лишь результатом моего плана.