Лезвие
Шрифт:
Собирались в суматохе, два дня всего выделено было… и это тоже было частью замысла. Чтобы организацию нельзя было продумать настолько тщательно.
Я прибыл в гостиницу на пару часов раньше. Номер рядом с ее.
Я, наверное, его миллион раз шагами измерил. Подходя время от времени к окну, чтобы увидеть наконец-то. Знал, что вся ночь впереди, но ни одного мгновения пропустить не хотел… видеть. Даже как издалека машина подъезжать будет. Чтобы трястись от нетерпения и от отчаянного желания касаться. Наконец-то, мать вашу, касаться. Гладить, ласкать, брать. Увидел и челюсти стиснул. Ну вот и все,
Дальше все дело техники… Коньяк в комнате продюсера, от которого он никогда не отказывался, уже был обработан. До утра гражданин точно не проснется.
А мне пяти секунд будет достаточно, чтобы выйти из одной двери и войти в другую… ту, где меня ждет она…
ГЛАВА 10. Лекса
Я сама впилась в его губы, сжимая обеими руками сильный затылок и выстанывая его имя вместе с судорожными выдохами, вдыхая взамен его дыхание, захлебываясь им и прижимаясь к нему мокрым телом, ощущая, как дрожит, стискивая меня голодными руками, скользит ими, сминая, по спине. Сильными пальцами по позвоночнику, вверх, к моему затылку, погружаясь в мои мокрые волосы и целуя в ответ с запредельной страстью, от которой меня лихорадит так сильно, что кажется, я задыхаюсь. Возбуждение дикое зашкаливает вперемешку с триумфом – приехал! Нашел меня! Приехал КО МНЕ! Дергаю пуговицы уже промокшей рубашки, но он отрывает от нее мои руки и резко разворачивает меня спиной к себе, сжимая грудь горячими ладонями. Сильно. На грани с болью. Без нежности и прелюдий.
– Соскучился, как сумасшедший. Слышишь, Александра? Меня трясет от голода по тебе.
Какой же у него голос. Невероятно низкий, чуть хрипловатый, и мне кажется, он им меня ласкает так же умело, как и руками. По всему телу вибрация мощных аккордов, от которых пульс бьется в висках и от изнеможения дрожат колени. Оглушительно обрушивается шквал жесткого хард-рока, и я, кажется, слышу, как рвутся струны на бас-гитарах, а ударные взрывают барабанные перепонки зашкаливающей дозой адреналина.
– Не слышу, - шепчу нагло, поворачивая голову и, отыскивая его губы губами, чувствуя, как его язык тут же врывается ко мне в рот, сплетаясь с моим языком в дикой пляске, как кусает в исступлении мои губы. Уже весь мокрый, как и я, и ладони жадно сминают мою грудь, я чувствую голыми ягодицами как трется о них каменным членом, и я снова разворачиваюсь лицом к нему, чтобы дерзко вцепиться в ремень, дергая и расстегивая, не отрываясь от его рта, со стонами, в унисон его тихому рычанию. Но Андрей опять разворачивает спиной к себе и толкает вперед к бортику просторного джакузи, вниз, на колени.
– Ты почувствуешь, - собирая капли языком вдоль позвоночника, – я клянусь, ты это почувствуешь… но сначала я хочу почувствовать тебя. Всю тебя. Везде. Я мечтал об этом… Бл***ь, маленькая, я, как малолетний идиот, мечтал о твоем теле.
Иногда слова возбуждают сильнее, чем прикосновения, сильнее, чем самая откровенная эротика. Все тело прострелило током, и я задрожала, представляя, КАК почувствую его. И захотелось это испытать немедленно. Так сильно захотелось, что я прогнулась назад с тихим призывным стоном. Ладонь Андрея, сильно вдавливая кожу, натягивая ее жадной лаской, скользнула вниз по животу, туда, где все жгло от сумасшедшего возбуждения. Раздвигая складки плоти пальцами, коснулся клитора, и я взвилась, впиваясь ногтями в его запястье.
– Скользкая, горячая, - дышит хрипло в ухо и трется членом о мои ягодицы, в унисон движениям пальца по пульсирующей в ожидании плоти. Вцепилась в бортик ванной, запрокидывая голову и кусая губы. Как же я изголодалась по его рукам и губам. До какого-то дикого исступления и отчаянной жажды, когда только об одной мысли о прикосновениях и запахе его кожи швыряет в кипяток и покрывается мурашками все тело.
Мягко скользит, лаская и дразня, отрывисто дышит мне в шею, гладя другой рукой спину и опускаясь вниз к ягодицам.
– Каждый гребаный день, - растирает горящий клитор, и я сдавленно стону под каждое сильное нажатие, пока не чувствую, как берет меня сзади пальцами другой руки, заставляя громко вскрикнуть.
– Каждый гребаный день я представлял, как ласкаю тебя, как беру тебя снова и снова. Как ты кричишь для меня вот так, как сейчас.
У меня безумно кружилась голова, и казалось, все мое существо сосредоточилось там, на его пальцах, терзающих мою плоть, и на этом голосе, сводящем с ума вместе с глубокими толчками. Он понимает, насколько сводит с ума этими словами? Понимает, КАК потрясающе пошло и красиво звучат они его умопомрачительным голосом?
– Скучала? Скажи… мне это. Скажи-и-и, Александра. Хочу слышать… скажи мне это.
– Безу-у-у-мно, - срываясь на всхлип и закатывая глаза от каждого толчка пальцев, - невыно-о-о-ос-и-и-имо, Андре-е-е-ей.
Зарычал в ответ на мои слова, зажимая мочку моего уха зубами и сильнее двигая пальцами, заставляя меня уже не просто стонать, а вскрикивать, чувствуя, как от напряжения и невероятного наслаждения дрожит все тело и там, где его палец кругами скользит по клитору тонко и невыносимо покалывает в преддверии взрыва. Еще несколько движений – и меня разорвет на части.
– Че-е-е-ерт, я тебя растерзаю. Я сожру тебя, разорву на кусочки и мне будет адски мало. Я, как маньяк, думал только об этом. Как помешанный на тебе маньяк, Александра-а-а-а.
Боже! Пусть говорит. Пусть не замолкает и говорит мне это своим невероятным голосом, от которого покалывание между ног усиливается, и я сама трусь о его пальцы, ощущая сильные толчки и это нескончаемое трение… еще и еще. Одинаково ритмично. Одинаково безумно.
Я извивалась и стонала, как наркоман, как одержимая в припадке безумия. Остановился, заставив меня закричать от разочарования.
– Говори… скажи, что скучала по мне. Говори со мной, девочка. Не молчи. Пой для меня. Кричи. Хочу тебя слышать.
– Я схожу с ума от тебя, Андре-е-ей, с ума схожу, – шептать, задыхаясь и впиваясь в его запястье ногтями.
– Ты знаешь, как я схожу от тебя с ума?
– Покажи, - резкий толчок внутрь, и я рвано стону, запрокидывая голову назад, ему на грудь, сжимая его руку сильнее и двигая бедрами, чтобы тереться о пальцы его другой руки, застывшие на болезненно возбужденной плоти. – Давай, покажи мне, как ты сходила с ума, маленькая ведьма, - его голос отрывистый, грубый, и мне до боли хочется видеть его лицо в этот момент, видеть, как почернели глаза, как расширены зрачки, поглощая радужку, а вместо этого я, закатив глаза, умоляла его не останавливаться, закончить со мной.