Либретто
Шрифт:
В этот момент сзади за столиком возник скандал между двумя молодыми пропойцами и единственной среди них девушкой. Она что-то барагозила не слушающимся её языком, а Данилу кто-то толкнул в спину своей задницей и это обстоятельство моментально зажгло его огнем негодования: Данила встал и хуком справа отправил ближайшего к себе скандалиста в глубокий нокдаун – тот полетел в проход, где была крутая винтовая лестница, ведущая на первый этаж. Скатившись кубарем по ней, пьяный поц растянулся между входом в бар и барной стойкой.
Второй потянулся до Данилы рукой
Девчонка сидела, не говоря ни слова… С первого этажа набежали люди, и Данила постарался объяснить всем, что все хорошо. Когда зеваки разошлись и Данька сел за стол, та самая девушка нагнулась к нему сзади и прошептала:
– Спасибо…
– Давай, ага, – Данила налил водки и выпил, запив соком.
Татьяна тоже смотрела на него восхищённым взглядом. Данила тогда ещё по «зелёной» молодости не понял, что покорил эту девчонку навсегда.
– Может, свалим из этой дыры? – предложил он ей.
– Давай! – без лишних слов и раздумий согласилась Таня.
Выйдя на свежий воздух, Даниле стало гораздо лучше. Он пришёл в себя физически, но голова совсем не помнила, что он там в кафе Татьяне наплел, да и насрать ему было: он не планировал с ней видеться больше. Но сейчас было весело! Она тоже была навеселе. С чего? Даниле было не ясно, но их «таскало» по пустой ночной дороге, где горели на километр три фонаря, они, временами, откровенно держались друг за друга, и звёзды горели в небе, родные звезды…
Татьяна закурила и предложила Даниле. Они сидели на каком-то бревне у чьёго-то забора и курили – Данила шёл её провожать.
– Тебе нравится учиться? – спросил он Таню.
– Нравится… – задумчиво произнесла она.
– Как-то без энтузиазма…
– Просто это единственное, куда удалось поступить на бюджет… А перспектив – никаких. «Социальный педагог; психолог» называется моя будущая специальность, при этом, социальный педагог нафиг никому не нужен и ему не платят адекватные деньги, а полноценным психологом я работать не смогу, потому что педагогический институт не обладает достаточным опытом подготовки таких специалистов и в нём не котируется специальность психолога так, как в том же АГУ, например. Вот такие дела… Я учусь только ради мамы. А что будет дальше – посмотрим. Надо поработать попробовать по специальности… Ведь, по сути, если она есть, значит, она кому-то ведь нужна, правда?
– Наверно… – Данила выбросил бычок и попросил ещё сигарету.
– А ты? – спросила Таня, прикурив и протянув ему сигарету.
– Я не знаю… Мать говорит: «учиться надо», но при этом мы оба совершенно не знаем, на какие «шиши». Мне-то социальный педагог–психолог, знаешь, как-то «не канает», да даже и на него я вряд ли сейчас поступлю «за так». Поеду в город, посмотрю, что по работе… Может, в ментовку устроюсь. Город-то есть город, – поинтереснее. Сниму комнату в общаге да жить буду… Пытаться…
Я не хочу каких-то ярких событий в своей жизни, но, знаешь, в деревне с матерью оставаться – это вообще мрак. Это уже не дом, понимаешь? – Татьяна понимающе кивнула. – Я как на побывке… Ладно там… первую ночь я спал, как убитый, а потом? Такая тоска напала, особенно по вечерам, по ночам… Хочется тепла. Женского тепла… Чтобы просто кто-то был под боком. Днём мне этого не надо, но вечерами, после ужина, когда воцаряется тишина, как в доме престарелых, блин, я хочу лезть на стены… Я не могу ни читать, ни писать, я как наркоман, которого ломает, и он ходит по комнате, скорчившись чуть ли не в двое, и терпит.
А потом я просто вырубаюсь от изнеможения часов в шесть утра и сплю до обеда…
Таня погладила его по коленке.
– Ничего, это пройдет… – сказала она задумчиво. – У каждого человека в этом мире есть свой дом. Ты просто не нашел ещё – свой. Пойдем дальше? Еще далеко идти – я на самом краю деревни живу, а это два с половиной километра до центра и два с половиной назад, а тебе ещё и дальше центра «пилить» до своего дома.
– Ну да, я нагуляюсь сегодня…
Данила встал, отвернулся от Татьяны, и обоссал забор.
– Блин, я тоже хочу, – сказала Татьяна, – но я потерплю до дома. Пошли быстрей.
Да, Данила и правда нагулялся в эту ночь – дома он был аж в три часа. Ему понравилось подобное времяпровождение: Татьяна внесла в его жизнь свежий воздух, какую-то новую, неизведанную, таинственную струю и всё это было гораздо лучше, чем сидеть дома раком–отшельником и выть на луну. Это было новое, ни разу не пробуемое ранее, и, конечно, – заманчивое. При прощании, они поцеловались, но этот поцелуй мало что значил – она не пустила его дальше, чем губы, и поцелуй получился сухим и безжизненным. Уходя, Даня решил, что завтра надо найти какую-нибудь другую и попробовать с ней – после пережитых эмоций останавливаться он не хотел. Нужна –Женщина…
***
Даня проснулся с больной головой на следующий день в 14:30 и долго не мог оторвать голову от подушки. Смертельно хотелось пить, но вставать и показываться матери в таком виде ему не хотелось. Он прислушался, дома ли мама? Однако не мог понять, – да или нет, – и, спустя 10 минут, жажда победила стыд «в чистую» – Даня пополз на кухню. Никого в доме не было.
Данила налил самый большой стакан воды до краев и выпил его залпом – еле хватило дыхания… Он повернулся от раковины, чтобы идти снова полежать, когда увидел записку на столе:
«Сынок, судя по твоему виду и грязным штанам, оторвался ты вчера по полной… Меня на сутки выдернули на работу. За наличные деньги. Я согласилась, родной… Еда в холодильнике и в духовке еще картошка с мясом немного. Покушай обязательно, как проснешься. Мама».
Данила ушёл к себе в комнату и провалялся на диване до 16:00. Затем встал, принял холодный «душ» в нетопленной бане, почистил зубы, привел себя в порядок и позвонил по старой памяти одному своему приятелю: