Лицедеи Гора

Норман Джон

— Да, Капитан, — кивнул старший из этих двух охранников.

— Господин! — попробовала возмутиться Линда, но под строгим взглядом Самоса, сразу пожухла и, опустив голову, пролепетала: — Простите меня, Господин.

— Я буду стараться доставить Вам удовольствие, Господин! — пообещала испуганная Ровэна, и тут же была вздёрнута на ноги охранниками и выведена из зала.

— Она толстая, — сердито буркнула Линда глядя ей вслед.

Честно говоря, это замечание Линды, было не совсем справедливо. Новая рабыня — Ровэна, вовсе не была толстой. Фигурка

у неё была вполне себе привлекательной, для новой рабыни. Безусловно, посаженная на строгую диету, и проведённая через специально разработанный комплекс упражнений, она быстро доведёт свою фигуру до совершенства рабыни.

Гореанская рабыня — это уже не свободная женщина, соответственно она должна поддерживать себя в строгих рамках, быть красивой и желанной.

— Неужели Линда Вам больше не нравится? — обиженно проворчала Линда.

— Ты мне нравишься, — терпеливо ответил Самос.

— Линда может доставить Вам удовольствия гораздо больше, чем Ровэна, — заявила она.

— Возможно, — улыбнулся Самос.

— Я могу, и я сделаю это! — гордо говорит рабыня.

— Кто? — строго уточняет Самос.

— Линда может, Линда сделает! — тут же исправляется она.

— В конуру! — отрывисто командует Самос.

— Да, Господин, — покорно ответила невольница и, со слезами на глазах подобрав тунику с пола, поднялась на ноги.

— Не волнуйся, — с улыбкой успокоил её Самос. — Завтра ночью уже Ты будешь той, кто будет прикована цепью рабскому кольцу моей кровати.

— Спасибо, Господин! — радостно крикнула она.

— Но сегодня вечером, Ты вызвала моё неудовольствие, — добавил он, — передай надсмотрщику, что эту ночь Тебе следует провести в строгих кандалах.

— Да, Господин! — засмеялась она со счастливым видом и, поклонившись хозяину, сжимая в руке свою тунику, выскочила из зала.

У неё впереди была тяжёлая ночь. Довольно трудно спать в строгих кандалах, не имея возможности развести в стороны ноги или руки, но она просто светилась от счастья и радости. Она была уверена в своей интересности для господина.

— Какие у Тебя планы относительно рабыни Ровэны? — поинтересовался я.

— Она, одна из сотни девок, что должны быть проданы на ярмарке Ен-Кара — не стал скрывать своих планов Самос.

— Несомненно, рабыня Линда, — улыбнулся я, — будет рада услышать это.

— Уверен, она узнает об этом, так или иначе, рано или поздно, — заметил Самос.

— Кто бы сомневался, — со смехом поддержал я его, вставая из-за стола.

Да, долго же мы просидели! Всё тело затекло. Готов поспорить, что Самос просто влюблён в эту землянку, рабыню Линду. Впрочем, уже ни для кого в Порт-Каре не было секретом, что смазливая шлюха в ошейнике дома Самоса была первой на его цепи.

Самос, также, с кряхтением, встал на ноги. Мы осмотрелись. В зале было пусто, мужчины и рабыни разошлись по своим комнатам и конурам. Мы остались одни. Наши взгляды встретились, и в его глазах я прочитал, что ему страстно хочется о чём-то поговорить со мной. Но он опять промолчал.

— Твои люди

ждут Тебя в лодке, — вздохнул он.

Самос проводил меня от зала, до самого лодочного причала. Перебравшись на баркас, я осторожно потряс за плечо, и разбудил Турнока, светловолосого гиганта, в прошлом крестьянина, а уже он поднял гребцов. Стоило мне занять своё место на кормовой банке у румпеля, как один из людей Самоса сбросив огон с кнехта, швырнул швартовный конец в лодку.

— Всего хорошего, — крикнул мне Самос, поднимая руку.

— И Тебе всего хорошего, — махнул я рукой в ответ.

Мои гребцы, упёрлись вёслами в причал и, поднатужившись, оттолкнули лодку на фарватер. Через мгновение, подгоняя баркас неторопливыми ударами вёсел, мы уже шли вдоль канала, назад к моему дому. Канал тонул в ночной мгле, но мы все отлично знали дорогу. А ведь всего через два дня, здесь всё будет сиять огнями. Со стен домов ограждающих канал, подобно утесам, на длинных шестах вывесят разноцветные фонари, натянут гирлянды и флаги. Всего лишь два дня осталось до Руки Двенадцатого Прохода, до время карнавала.

Из ночной тьмы, расколов тишину, до нас долетел звон сигнального рельса. Наступил двадцатый ан — гореанская полночь.

А меня по-прежнему озадачивал и не давал покоя всё тот же вопрос, зачем Самос пригласил меня в свой дом этим вечером. Меня не покидало чувство уверенности, что он хотел о чём-то поговорить со мной. Но почему же тогда он этого не сделал.

Я постарался отбросить эти мысли в сторону. Если у него возникли некие собственные секретные дела, то это было его личным делом, и не мне в них вмешиваться, и выяснять его побуждения. Лучше уж подумать о том, как неплохо я сыграл в Каиссу сегодняшним вечером. Безусловно, Самос не относился к истинным энтузиастам этой игры. Насколько я помню его слова, он предпочитал другую каиссу, ту, в которой фигурами были политики и воины.

2. Карнавал

— Господин! — смеясь, обхватив мою шею руками, и жадно припадая к моим губам своими, прокричала разбитная девица, голая и в ошейнике, судя по всему бывшая рабыней.

— О-о-ох! — вскрикнула она, почувствовав мои руки на своих бедрах. Хм, действительно рабыня. Высоко на её левом бедре, чуть ниже ягодицы мои пальцы нащупали рельефное рабское клеймо.

Бывают случаи, когда во время карнавала свободные женщины выскакивают на улицу нагишом, притворяясь рабынями.

Собственническим жестом я провёл руками вверх от бёдер, скользнув по изумительной талии, до подмышек и, наполовину приподняв её лёгкое тело, плотно прижимая к себе, вернул ей поцелуй с набежавшими процентами.

— Господи-и-ин! — восхищенно промурлыкала рабыня.

А я повернул её к себе спиной и, добродушным, но хлёстким шлепком ладони пониже спины, но повыше клейма, придал ей ускорение на её пути. С весёлым, жизнерадостным смехом, девушка исчезла среди праздничных толп.

— Пагу буш, братан? — заплетающимся языком предложил какой-то, с трудом державшийся на ногах моряк.