Лицедеи Гора
Шрифт:
— Возможно, даже три раза, и потом сальто назад, — предложил Бутс.
Вспомнив, о каких кульбитах Лекчио он говорил, я не смог не улыбнуться от восхищения. Парень действительно молодец! А вот крошка Бина, хотя и была очень симпатична, но как мне показалось, ещё не была способна почувствовать в себе рабского жара. Я понял, по различным тонким признакам, ещё там на ярмарке, и окончательно убедился в этом сегодня, что Бутс в целом был ею не доволен. Боюсь, что как рабыня, она ещё не достаточно изучила свой ошейник. А также, у неё имелась одна безобразная черта. Я уже не раз слышал, как она смеялась над «монстром». И это, я думаю, свидетельствовало о недопонимании ей своего статуса. Он-то, по крайней мере, был свободен, тогда как она —
— А ещё мне показалось забавным, — заметил Бутс, — когда Ты свалился с каната. Возможно, Тебе стоит включить это в следующее выступление.
— Я это сделал не нарочно, — пробурчал Лекчио. — Просто давно не практиковался. Чуть шею себе не сломал!
Пожалуй, пора мне уже было покидать приятную компанию Бутса и его людей. Слишком мало смысла было для меня продолжать следовать за труппой. Мой собственный лагерь был разбит в двухстах ярдах в стороне. Хотя, конечно называть лагерем припрятанный свёрток с припасами и оружием, закупленным на ярмарке, было некоторым преувеличением. Я счел, что было бы не слишком разумным покупать ещё и щит с копьём, или даже лук, с колчаном стрел. Я не сомневался, что такие вещи, могли бы совершенно недвусмысленно показать всем заинтересованным людям, что перед ними человек, который не понаслышке знаком с оружием. А я и без этого буду вызывать достаточно серьёзные подозрения, оказавшись в окрестностях Брундизиума — одинокий мужчина без какого-либо определённого рода занятий, но вооружённый до зубов. Я решил, что меч будет вполне логичным для любого мужчины, а также, на всякий случай, закупил набор тачакских кайв, их знаменитых седельных ножей, состоящий из семи, прекрасно сбалансированных метательных клинков. Я довольно умело обращался с ними, научившись этому давно, ещё, в землях Народов Фургонов, или, как некоторые думают о них на равнинах Турии. Пора было покидать палатку удовольствий, и возвращаться к своим вещам. Стоило отоспаться перед завтрашней дорогой.
— Эй! — вдруг услышал я напряжённый крик Бутса. — Кто здесь?
Я сразу напрягся. Выступления закончились ещё несколько часов назад. И было поздновато для селян или путешественников шляться поблизости от леса в это время суток.
— Что-то случилось? — удивлённо спросила девушка, почувствовав моё напряжение.
— Тихо, — шепнул я.
— Кто Вы? — снова выкрикнул Бутс.
Ответом ему было гробовая тишина. Кто бы там не скрывался в темноте, называть себя он не собирался. Быстро скользнув в свою тунику, я поднял ножны с мечом, и закрепил их на поясе.
— Выходите, — позвал Бутсом. — Я знаю, что Вы там. Не бойтесь. Назовите себя. Видите сюда, к свету.
— Если они будут спрашивать, был ли кто-нибудь с Тобой, — предупредил я девушку, — скажешь им, что я сбежал.
— Что происходит? — почти плача спросила она.
Я прижал палец к своим губам, призывая её к молчанию. Это — очень естественный жест. Я не знаю, развивался ли этот жест, предполагаемый здесь как гореанский, независимо, или когда-нибудь в отдаленном прошлом, было принесён с Земли. Конечно, существует множество гореанских жестов, какие-то из которых подобны аналогичным земным, а какие-то совершенно отличаются. Кстати, есть и другой способ призвать человека соблюдать тишину, надо дважды слегка коснуться пальцами губ. Происхождение того жеста, насколько мне известно полностью гореанское.
Я оглянулся на женщину. Её губы дрожали. Она была напугана. И она отчаянно хотела заговорить. Но, конечно, после моего жеста не могла этого сделать. Она была рабыней, получила приказ замолчать.
Я приподнял заднюю стенку палатки, и осмотрел местность за ней. Пожалуй, выходить придётся именно таким способом. Я снова оглянулся назад, ещё раз бросив взгляд на испуганную коленопреклонённую девичью фигуру. Она останется здесь, точно на том же мести где была сейчас. Цепь на её ноге позаботится об этом. Насколько же красивы они бывают в ошейниках,
8. Я Полезен для Бутса Бит-тарска
— Освободите нас! — возмущённо требовал Бутс Бит-тарск, теперь стоявший на коленях около костра со связанными руками.
Атаман разбойников, бородатый мужик, на голове которого была повязана бандана, наотмашь ударил его по рту тыльной стороной ладони. Это было неправильно и оскорбительно, поскольку Бутс был свободным человеком.
— Ваше поведение прискорбно, — пробормотал Бутс. — Я — Бутс Бит-тарск, актер, антрепренёр и импресарио. Несомненно, Вы слышали обо мне. Я не раб, и требую вежливого и уважительного отношения к себе.
— Может ему глотку перерезать? — спросил один из разбойников, схватив Бутса за волосы и оттягивая его голову.
— Пока не надо, — бросил атаман.
— Где ключи к браслетам твоих шлюх что сидят в палатках? — поинтересовался вожак у антрепренёра.
Бутс смог только прохрипеть, так как его голова была запрокинута назад. Острие ножа разбойника прижалось к его горлу.
— Могли бы просто попросить, — проворчал Бутс.
— Где они? — Рявкнул грабитель.
— Висят на гвозде, слева от двери в моём фургоне, том, большом с красной крышей, — объяснил Бутс.
— Тащи сюда, к костру, этих двух палаточных шлюх, да связать их не забудь, — скомандовал атаман одному из своих подельников. — Посмотрим, стоят ли они того, чтобы забрать их с собой, или проще оставить их здесь с остальными.
— Что Вы собираетесь делать с нами? — вздрогнув, спросил Бутс.
Я видел, как при этом вопросе двое из бандитов обменялись понимающими взглядами, усмехаясь друг другу. А другой их товарищ, сбегав до фургона Бутса, принес что-то, по-видимому, ключи от кандалов Бины и Ровэны. Я подозревал, что их найдут достаточно красивыми, или достаточно желанными, чтобы оставить в живых. Именно в принятии рабского статуса, на условиях рабовладельцев, женщины исторически искали, и зачастую им это предоставлялось, по крайней мере, временно, возможность для своего выживания.
— И Ты называешь это деньгами? — спросил атаман шайки, тряся сосудом с монетами перед носом Бутса.
— А что, разве нет? — удивился Бутс, заглядывая в копилку, за что получил ещё один удар от разбойника.
— Да здесь едва ли на серебряный тарск наберётся, — прорычал атаман.
— Пожалуй, я соглашусь с Вами, — заметил Бутс. — Это — жалкая сумма, даже не стоящая того, чтобы отбирать её у нас. Ну так, оставьте эти деньги нам, если желаете.
Антрепренёр, сказав это, тут же отпрянул, но атаман шайки разбойников опустил уже занесённую в гневе руку. Как раз в этот момент вернулся его товарищ, который ходил за девушками. Обе рабыни были с ним. Руки каждой были связаны спереди и притянуты к талии. Он тащил их за собой, в ведомом положении, держа их за волосы и согнув в пояс. Появившись в круге света, бандит крутанул их вокруг оси и толкнул спиной на землю, поближе к костру. У атамана сразу пропал интерес к Бутсу, и он, взяв горящую ветку из огня, принялся водить ей взад и вперёд над девушками, рассматривая и исследуя их тела в танцующем свете. Удовлетворившись осмотром, он отбросил ветку назад в огонь.
— Пожалуй, этих мы оставим себе, — усмехнулся он.
Девушки облегчённо вздохнули. Их нашли приемлемыми.
— Поставь их на колени и привяжи одну к другой за ноги, — приказал атаман разбойнику.
Через мгновение всё было сделано в лучшем виде. Рабыни стояли на коленях, вплотную спиной к спине, и были абсолютно беспомощны, связанные всего двумя короткими шнурами. Каждый из шнуров плотно стягивал левую лодыжку первой девушки к правой лодыжкой второй, и наоборот. Это — отличный, эффективный способ, закрепить сразу двух девушек в положении подчинения. Связанные таким способом невольницы уже не вскочат на ноги и не попытаются убежать. Им останется, только покорно ожидать там, где их оставили.