Личность

Саар Валя

Я сама начала эту игру, когда подала документы на поступление в колледж и успешно справилась с экзаменами. Я была в шаге от зачисления, причем с приятным бонусом в виде достойной стипендии, когда на финальном собеседовании на вопрос профессора Хендриксона: «Почему вы хотите стать психиатром?», я не задумываясь ответила:

– Потому что я – самый настоящий псих.

– Неужели? – ухмыльнулся он. – И вы не боитесь так открыто заявлять об этом?

– Ну, вы же сами прекрасно знаете: каждый, кто говорит, что у него нет никаких психических отклонений, лжет.

– Да, это так, – профессор одобрительно кивнул.

– Я здесь, чтобы докопаться до сути. Сути человеческой

души.

Я произвела на него хорошее впечатление. И к концу обучения именно по настоянию профессора Хендриксона вошла в экспериментальную группу профайлеров. В те времена применение знаний психиатрии для составления портрета личности преступника было поистине новаторством. И к счастью, это работало. Мы с точностью до первотравмы определяли черты подозреваемых, и это облегчало их поиски и ускоряло работу ФБР. Особенно в тех случаях, когда зацепок почти не было.

После окончания колледжа я продолжила консультировать отдел серийных убийств уже на полную ставку.

Но я никогда не забывала, зачем я все это затеяла. В тот дождливый день, когда для меня сложились все детали, я отправилась в тату-салон и оставила об этом вечное напоминание на коже. Напоминание себе и другим. Контролировать тело куда проще, чем разум.

Мамасита

Больше всего на свете я люблю порядок, когда у каждой вещи не просто есть свое место, но она там и находится. Чтобы наш дом не превратился в резиденцию хаоса, мне приходится все контролировать. Ох, уж эти мальчишки! Снял футболку, будь добр, брось в корзину для грязного белья. Поел – помой посуду. Разве это сложно? Вечно мне приходится за ним заметать следы. Обычно я начинаю с пола, постепенно поднимаясь. И тогда наступает чис-то-та!

Боже ты мой… А ногти!

Закончив с уборкой, я заметила бурые полумесяцы. Я остервенело орудовала щеткой пока ногти не стали походить на французский маникюр после посещения салона.

После я с трудом вытащила на улицу к мусорным бакам черный полиэтиленовый мешок, по ощущениям, доверху набитый камнями. И хотела было констатировать, что, мол, вот теперь хорошо. Но рано обрадовалась. Холодильник… Как можно есть такую дрянь? Сыр с плесенью, отнюдь не благородного происхождения. Кирпич закостенелого хлеба. А он-то что здесь делает? Подгнившие овощи, источающие омерзительно-кислое зловонье. Боже, боже, сыночек. Боже, помоги – дай мне терпения и сил. Хотя я люблю его, и этого вполне достаточно для мотивации разгребать за ним всю эту грязь.

Перекинув одежду из стиральной машины в сушильную камеру, я выгрузила чистую посуду из автоматической мойки и расставила на сушильной полке в соответствии с иерархией размеров. Во всем должен быть порядок. И в голове, кстати, тоже. Если допустить факт, что внешний мир – это отражение внутреннего, я немного побаиваюсь человека, который здесь живет.

Признаться честно, я плохая мать. Клэр твердила это почти каждый день, она и сейчас продолжала бы клеймить меня, если не отправилась в мир иной. Я почти всегда спорила, не желая признавать очевидное. Я считала, что все делаю правильно. Но я была слепа и не видела целостной картины. Не потому, что закрывала глаза, просто я не намного сообразительнее курицы, и не в силах сложить следствие и причину. Слабое оправдание. Знаю. Но я и не пытаюсь выставить себя невиновной. Прошлое – константа. Время нельзя повернуть вспять. Так что оставлю сожаления при себе. Только факты. Я плохая мать. И сейчас я замаливаю грехи и служу ему, как умеют глупые птицы. Мне хотелось бы, наверное, что-то изменить, поговорить,

стать ближе. Но сын меня избегает. И он имеет на это право. Я виновата. И как бы я ни старалась, поезд уже далеко.

Анри

Жизнь и смерть. А между ними черта, манящая запахом горячей крови, возбуждающая удушьем или того лучше – ощущением свободного полета. Хотя последний вариант сомнительное удовольствие, которое длится всего секунду – до того, как разобьешься в лепешку. Но я слишком слаб для радикальных мер. О них я только мечтаю, представляя во всех красках и подробностях. Это действует на меня так же, как просмотр порно. Яркие и волнующие ощущения, как наркотик. Их хочется испытывать с каждым разом все чаще и сильнее. Но я слаб. Да и, похоже, мне больше нравится предвкушать, чем действовать. Кайф в этом. В противном случае я бы давно отправился следом за матерью. Но она там, а я все еще здесь.

Хотя если бы не та девушка в метро, все могло закончиться болезненно и быстро. Один шаг. И все.

Шаг. Первый шаг. Я не помню этого момента. Но мне хочется верить, что мама радовалась, когда я пошел самостоятельно. Наверняка я сделал не один, а сразу с десяток уверенных шагов и даже поставил мировой рекорд среди годовалых мальчишек. Ха! Самому смешно. Мама и порадовалась – в одном предложении… В этой паузе, наполненной воспоминаниями, могла бы разместиться ваша реклама. Ха-ха. Я, вообще-то, не юморист. Я скорее мрачный тип. Но сарказм мне нравится, как и любые проявления крайностей. Крайность. Край…

Так вот. Мишель выдернула меня буквально за шкирку в момент моего последнего шага под электропоезд. И откуда у нее столько силы взялось? Я так-то – немаленький. После в неразберихе я успел спросить ее имя, и взял номер телефона. Но так и не позвонил. Я слаб, я, кажется, уже говорил об этом. Хотя Мишель мне понравилась. Может, поэтому я и не продолжил знакомство. Чтобы уберечь ее. Да и кому я такой нужен? Даже если я собственной матери был безразличен.

Был. Она сильнее меня, если смогла все это прекратить одним движением лезвия. Я нашел тогда ее в ванной. Классика жанра. Я не испугался. Будто с рождения знал, что она уйдет именно так.

А я не могу уйти. Пока. Мне все же нравится жить и нравится предвкушать смерть. Смерть для меня имеет сладковатый привкус. Не знаю почему. Но у меня есть все шансы понять когда-нибудь в будущем. Не сейчас.

Может, все же стоит позвонить Мишель?

Тринадцатый

Чтобы не накликать проблемы на голову, я стараюсь жить незаметно. Серый – мой любимый цвет. Он позволяет слиться с толпой, с городскими стенами, с монохромом асфальта, да с чем угодно. Серый – современная шапка-невидимка.

Летом 1995-го этот цвет спас мой первый заработок. В тот вечер я по привычке отправился спать в переулок. Ночь выдалась теплой и темной, и я мог использовать куртку вместо картонной коробки, как подушку. Я расположился за контейнером для пластиковых отходов и уснул, довольный добычей. Меня разбудили приближающиеся голоса. Один из них был мне знаком, и именно это меня насторожило. Уловив суть разговора, я понял, что ищут меня, вернее, мой куш, которым добровольно делиться я был точно не намерен. Я слышал троих. Осознав, что отбиться от взрослых парней мне вряд ли удастся, я захотел раствориться вместе с содержимым сумки, походу ругая себя, что не взял номер в мотеле. Я потихоньку вытащил из-под головы серую куртку, накрылся ей, сжавшись в клубок и замер. Они меня не заметили и ушли.