Лицо под шерстью (Врата Анубиса - 1)
Шрифт:
– Нет, нет, - заверил ее Хорребян.
– Все крысы или змеи, которые могли туда пробраться сожраны другого рода существами. Сэм, похоже, он не хочет сделать это сам, столкни-ка его туда.
– Подождите...
– Джеки осторожно села на край ямы - ноги в сандалиях повисли в пустоте, не находя опоры. Она надеялась, что другие не заметят, как ужасно дрожат ее ноги под ситцевым балахоном.
– Я сейчас, мне не требуется ваша... любезная помощь.
Она наклонилась вперед и ухватилась за противоположный край. Помедлив немного, она сделала глубокий вдох, затем соскользнула вниз
Она посмотрела вниз и не увидела ничего, кроме сплошной темноты, самой темной темноты, какая только может быть. Пол, вероятно, в трех дюймах под ее пальцами... или в трех сотнях футов.
– Сбрось его руки, - сказал Хорребин. Она должна это сделать, прежде чем ее скинут туда... ...нескончаемый миг свободного падения - и она приземлилась на грязную землю, ухитрившись вдобавок стукнуться коленями о подбородок. Что-то зашуршало, разбегаясь во все стороны. Посмотрев вверх, она увидела каменную плиту, на мгновение появившуюся в красном свете факела, но вот с ужасающим грохотом плита упала на прежнее место; еще несколько мгновений можно было видеть крошечный квадрат тусклого красного света наверху, но потом кто-то надвинул чугунную крышку на дырку-глазок, и Джеки оказалась в совершенно дезориентирующей темноте.
Какое-то время она сидела неподвижно, только дышала открытым ртом и слушала. Когда она упала в эту яму, близкое эхо падения указало, что камера не может быть больше, чем пятнадцать футов в поперечнике. Но после тысячи бесшумных вдохов Джеки уже считала, что камера гораздо шире, что это и не камера вовсе, а безбрежная равнина. Казалось, она слышит шум ветра вдалеке, пробегающий по кронам деревьев, и отовсюду доносится едва уловимое пение, печальный хор, блуждающий где-то там по бескрайней равнине...
Она уже усомнилась, что действительно видела каменные своды над головой разумеется, это не могло быть ничем иным, кроме извечного черного неба, в котором все видимые звезды - о Боже, наверное, так и было всегда!
– все звезды всего лишь блики на сетчатке...
Она даже не слишком удивилась такому открытию, решив, что это очень интересно. Впрочем, если пойти дальше в этом направлении, не менее интересен следующий вопрос: а как быть в таком случае с шумом прибоя? Наверное, шум прибоя всегда был всего лишь тихим шелестом ее собственного дыхания, спроецированным на определенный вид колебаний воды... Она уже поняла, что еще немного, и обнаружатся более фундаментальные сомнения в надежности привычных представлений, как вдруг реальный шум вырвал ее из затягивающей воронки самоанализа. Шум... Нет, не шум, всего лишь едва уловимое царапанье, но он прозвучал пугающе громко в этой безмолвной бездне, и это он вернул размер ее камеры к первоначальной оценке: пятнадцать футов в ширину.
Странный звук: как будто сдвигают крышку люка, но когда она посмотрела вверх, то не увидела ничего, даже квадрата менее темной темноты. Она замерла на мгновение и услышала чье-то дыхание, потом невнятный свистящий шепот.
– Кто там?
– осторожно спросила Джеки. "Должно быть, это всего лишь Данги с моим обедом", - попыталась она себя убедить.
Опять перешептывание и кто-то захихикал.
– Впусти
– Впусти нас внутрь, сестру и меня.
Джеки почувствовала, как по щекам бегут слезы. Она добралась до стены и привалилась к ней спиной.
– Нет, - всхлипнула она.
– Уходите.
– Мы принесли тебе дары, дорогая, - золото и брильянты, это все то, что люди потеряли в сточных трубах за долгие-долгие времена Это все для тебя, в обмен на две вещи, которые тебе никогда больше не понадобятся так же, как и твои куклы стали не нужны тебе, когда ты выросла и превратилась в юную леди.
– Твои глаза, - прошептал второй голос.
– Да, да, конечно, - отозвался первый.
– Только твои глаза, так, чтобы мы с сестрой могли каждая получить по одному глазу, и тогда мы поднимемся по всем этим ступеням, которые здесь есть, и возьмем корабль на Хай-маркет, и будем танцевать прямо под солнцем.
– Скоро, - прокаркал другой голос.
– О да, уже скоро, дорогая, потому что тьма твердеет, твердеет как толща ила, и мы хотим выбраться отсюда до того, как она обратится в камень, - нет, мы не хотим навеки остаться в ней.
– Нет, не в ней...
– вмешалась вторая.
– Нет, не в ней, мы не хотим с моей прелестной сестрицей быть навеки закованы в камень, которым станет затвердевшая тьма! Открой дверь, дорогая!
Джеки забилась в угол. Она старалась не дышать, искренне надеясь, что каменная плита, когда падала обратно, заклинилась намертво и никто уже никогда не сможет ее поднять.
И тут-то она услышала приближающиеся шаркающие шаги, и два голоса залопотали в испуге.
– Один из твоих собратьев идет, - сказал первый голос.
– Но мы скоро вернемся... скоро.
– Скоро...
– эхом отозвался второй голос. Все стихло. Потом слабый звук словно листья ветер гонит по мостовой, и Джеки увидела наверху в глазке открытого люка красное свечение - все ярче и ярче. И вот она уже слышит, как Данги насвистывает дурацкую песенку, ту самую, которую Хорребин всегда заставлял его петь.
Через несколько мгновений в отверстии люка появилось лицо Данги и факел.
– Как это тебе удалось сдвинуть крышку?
– спросил карлик.
– Ох, Данги, - пролепетала Джеки, попытавшись встать и пошатываясь - ноги почему-то как ватные, совсем не слушаются. Она встала прямо под отверстием, чтобы Данги мог ее лучше видеть - сейчас она была рада любому человеческому существу.
– Это не я. Это какие-то две мерзких твари, они сказали, что они сестры. Это они сдвинули крышку люка, и они предлагали мне сокровища в обмен на мои глаза.
Джеки видела, что карлик напряженно всматривается в темноту ямы, но, учитывая расстояние от люка до пола ее камеры, бесполезность такого осмотра вполне очевидна.
– Ох-хо-хонюшки...
– сказал он наконец.
– Здесь внизу водится всякая такая нечисть. Плоды неудачных экспериментов Хорребина...
– о черт!
– да здесь, пожалуй, еще ползают и те, кого я сам сотворил...
– Он опять посмотрел вниз, в темноту ямы.
– Доктор Ромени и Хорребин считают, что ты из команды, работающей против них. Это так?