Лихолетье

Мухин Сергей

Нахлынувшее оцепенение стало оставлять Андрейку, повернувшись, он прошмыгнул дальше в кусты. «Не ровен час увидит кто, – устыдился он своего любопытства, – не годится княжескому гридню [45] нагих девок высматривать».

Где-то рядом хрустнула сухая ветка. Перед ним тайком от реки уходил незнакомец.

Беглец

Хорошо в спокойный летний день в лесу – птицы поют, деревья покачивает легким ветром, а они, поскрипывая, словно отвечают ему. Только тяжело на сердце у Тереши. Не радуют его ни летний день, ни птицы. А бывало,

любил он птиц послушать. Тайком уходил из родительского дома на ближний луг, ложился ничком и слушал, пока отец на работу не выкрикнет. Не раз доставалось ему за это. Да то разве обида… Ушло время. В неурожайный год похолопили всю их семью. Пришлось занять жито у боярина. А отдать сполна не смогли. Год проходили в закупах, а потом и холопство подступило. Разве ж боярские прихвостни упустят вольного человека к рукам не прибрать. Но лихо настало, когда попала на глаза боярину сестра его – Улька. Девка видная, да и не больно кроткая. Житья совсем не стало. Век будет помнить Тереша тиуна Власа. «Чтоб ему…»

45

Гридень – дружинник.

Но недолго Власова палка гуляла по Терешиному хребту. Не выдержал он боярской неволи. Обломал ту палку об тиуна и совсем уж было хотел придавить, да греха убоялся и ушел в бега. Вот и идет теперь, не зная куда. Хорошо, мир не без добрых людей, а то давно бы с голодухи преставился. В чем был, в том и ушел. Днями забрел в глухомань, так что чуть в болоте не утоп. Насилу выбрался. Третий день ни крохи хлеба во рту. Заплутал крепко. Силы стали покидать беглеца.

«От неволи ушел, чтоб в лесу сгинуть», – подумал он, опускаясь на землю. До того устал, что закрыл очи и лежал так долго-долго, не в силах подняться.

Дневное тепло согрело землю. Вековые сосны росли редко. Старый пожар оставил после себя следы.

Отлежавшись, Тереша поднял голову и осмотрелся вокруг. Густые заросли смородины были перед ним. Это была удача.

«Невелика радость, а все не печаль», – думал парубок, срывая кисловатые, еще не спелые плоды. Рядом виднелся и малинник. Тереша так увлекся, что не сразу различил возню в соседних кустах. Смутная догадка мелькнула в его голове: «Никак на самого хозяина нарвался», но зверь тоже почувствовал незваного гостя, и лес огласился медвежьим ревом. Не чувствуя ног, парубок бросился в чащу – откуда силы взялись? Бежал, пока снова не обессилел. Так и упал навзничь на небольшой поляне.

Сколько лежал, неведомо, только почудилось ему ржание коней и плеск воды.

«Почудилось, – он открыл глаза, – нет, ей-ей, кони». И он пополз. Затем поднялся и нетвердой поступью потащился на доносившееся тихое ржание.

Людские голоса остановили его. «Кто знает: добрые ли люди, а может, и вовсе тати [46] ?» Но остановили ненадолго. Он усмехнулся сам себе: «А ты-то кто?»

Тишочком стал пробираться на голоса, пока в пролеске не показалась вода.

46

Тати – воры, разбойники.

«Вот она, река, а вон и люди», – Тереша увидел, как трое конных поили лошадей. «Вои», – понял он.

Троица скрылась из глаз, уступив место следующей. Спугнутая беглецом сорока сорвалась с ветки, оглашая округу своей стрекотней. Один из конных насторожился, а Тереша уже лежал на земле.

«Неужто услышал… – кружилось в голове, – пужливый стал, хуже зайца, – нет бы к людям выйти». Но неведомое чутье сдерживало его. К таким выйдешь, и головы можно не сносить.

Тем временем всадники, покончив с водопоем, скрылись из вида. Однако парубок был рад встрече. Дорога была где-то рядом. Да и река всегда к жилью скорее выведет. Слава богу, день выдался жарким, а река неглубока, осилил ее беглец быстро. Облачился снова в дерюжный кафтан, засунул за онучу нож, когда-то выигранный в зернь у сына коваля, спрятал за пазуху кресала, коим одарили добрые люди за работу, и, не думая про усталость, вновь пустился в путь.

Дорога отыскалась быстро. Довольный собой, он зашагал, надеясь найти хотя бы временное пристанище. Так к вечеру беглец вышел к жилью.

Весь была большой. Все бы ничего, да боярская усадьба грозно стояла невдалеке. «Раз боярин себе такие хоромы отстроил – знать, бывает частенько, в таком месте подмоги не жди, – с досадой подумал Тереша, – и куда токмо спешил». Но усталость валила с ног. Кое-как добравшись до речных кустов, он устроился в густых камышах недалеко от воды и забылся голодным сном.

Разбудил его девичий хохот и плеск воды. Солнце уже почти скрылось за макушками ближнего леса. Поначалу насторожившись, беглец хотел дать деру, да, протерев очи, обомлел.

Здешние бабы и девки, возвращавшиеся, видно, с сенокоса, решили искупаться после жаркого дня. От такого разве сразу убежишь… Сарафаны и грабли валялись тут же, на берегу. В лучах заходящего солнца их тела искрились от летящих брызг. Только когда одна из девиц выскочила из воды невдалеке от Тереши, он, устыдившись, стал отползать в сторону. Затем поднялся и пошел, неловко наступив ногой на сухую ветку.

Однако тихо уйти ему не удалось. Не прошел он в полный рост и дюжины саженей, как столкнулся нос к носу с парубком ростом не выше его. Парень появился неожиданно. Так, что Тереша, не успев опомниться, уже лежал придавленный к земле.

Нежданная встреча

Андрейка крепко держал Терешу за руки. И ладно, что держал. Тот только и думал, как достать из-за онучи нож да пырнуть обидчика.

– Ты пошто по кустам прячешься? Озоруешь… – рычал он.

– Не твоя печаль, – прохрипел Тереша, – набросился сзади – тоже мне богатырь. Ты челом к челу сойдись, тогда увидим, кто ты есть.

Парень вдруг отпустил его и поднялся на ноги.

– Вставай. Сойдемся, как положено.

Тут беглец разглядел своего обидчика. Крепко сбитый голубоглазый парубок не старше его самого смотрел на него открыто, без злобы.

Не ждавший такого ответа Тереша даже забыл про нож, который теперь мог свободно выхватить.

А когда увидел, что тот скинул с себя рубаху, младая удаль заговорила в нем. Не захотел он уступать этому сытому незнакомцу. Так и схватились бороться.

Неслаб был Тереша, но одолеть парубка силенок не хватило. Снова оказался придавленным к земле.

– Твоя взяла, – вполголоса признал он. И скорее с досады взял да и выложил все начистоту: – Беглый я, иду, куда глаза глядят. Ищу, где люди добрей. – Тереша зло поглядывал на Андрейку. Тот же, наоборот, смотрел по-доброму.

– Чего натворил-то, что бежать пришлось?

– Тиуну боярскому бока обломал… Мироеду проклятому… Бог миловал, не довел до греха.

– И то ладно, – Андрейка отпустил Терешу. Поднимаясь на ноги, огляделся по сторонам. – А как звать тебя, странничек?