Лихолетье
Шрифт:
«Такой крутой нравом князь, как Ярослав, и надобен по сему времени в Киеве», – рассудил он.
Но более всего будоражили его разум не соседи, которые, чуть ослабни, так и норовили чужой кусок урвать, а тревожные вести из степи. Опять в степи объявился неведомый пришлый народец, и вот задвигалась неведомая Руси степь, предвещая лихо.
Следующим днем собирался Юрий, умерив свою гордость, на встречу с братом.
А верно подметил боярин Акинфий, недобрым оком посматривал Петр Оследюкович на Тимофея. Давно много что не нравилось ему в зятюшке. И гордость его, и прозвище – Кряж. Знал, что за пошиб [22] тот едва откупился и под епитимией [23]
22
Пошиб – изнасилование.
23
Епитимия – церковное наказание.
Прошло без малого одиннадцать зим с той поры, а сердце так и ноет, как увидит он дочь свою. И та эта Ольга, что была, а присмотрится – и не та совсем. И не потому, что стоит она теперь среди именитых семей владимирских со своими чадами, – нет в ней прежнего света, что так радовал боярина Петра. Мрачная баба и только.
Помнил Петр тот день, когда объявил он дочери, что выдает ее за Тимофея. Век будет помнить, не забудет. Заунывный голос певчих навевал на него воспоминания.
Петр еще раз оглядел дочь. Ольга же недоумевала, почто ее отец в послеобеденное время выкрикнул, когда время сна подоспело.
Помолчав, Петр начал говорить:
– Вот што, доченька. Минуло тебе уже семнадцать зим. С уговором ко мне пришли. Хотят люди именитые тебя сватать. За человека видного, небедного. Да ты его знаешь. Сын то боярина Степана – Тимофей.
Померк свет в Ольгиных очах. Как ни скрывай, а от людей все грехи не скроешь. Бросилась она к отцу в ноги:
– Чем же я провинилась пред тобою, батюшка?
– Полно, полно. Ни в чем ты предо мной не виновата.
– Пошто же губишь меня? Али не ведаешь ты, каков он?
Поднял Петр дочь свою с колен, обнял.
– Все я ведаю, Оленька, но иначе не сладится. Одно хочу, чтоб знала ты. Не отдал бы я тебя за него никогда, коли бы братья твои на тебя были похожи. Да где им. Грамоту и ту который год осилить не могут. Не дал им Бог столько разума. Да и вои будут не первые. Опасаюсь я. Не защитят они свой род, как меня не станет. Потому, пока я в силе, иди за Тимофея смело. Обидеть тебя он не посмеет. Роди чад своих, а там и они тебе опорой станут. Об этом помни. А вотчины наши пооскуднели крепко. Ждать более нельзя. Я тебя не торопил, а годы-то уходят.
Долго стояли они тогда обнявшись. Долго утешал дочь боярин. И смирилась она.
Петр украдкой взглянул на дочь, стоявшую теперь вдалеке от него. Опять заныло сердце. Ох и приложил бы он зятька, ничего бы не убоялся. Одно только дочерино слово – и приложил бы. А за что? Ох и знал боярин за что, ох и знал.
Взор его остановился на старшем внуке. «Одна отрада: пошел сын в мать, не оставил Бог молитвы». И он истово перекрестился вслед за всеми.
Служба подошла к концу. Народ расступился, пропуская князя со свитой. Акинфий не спешил подойти. Стоял в стороне. Князь сам отыскал его. Дал знак.
«Этот не Тимоха – наперед всех лезть не будет, – подумал он одобрительно. – Одна печаль – стар уже, хотя промашки еще не давал».
Из церкви они вышли вместе. Немного отъехав, Юрий спросил:
– Што послы?
Акинфий, ждавший разговора, тихо проронил:
– Темный народ… Всем им одного надобно.
Что им надо, князь понимал не хуже Акинфия. Лишь недавно он повелел отправить четырех латинян прочь из княжества, когда те под видом путников стали проповедовать римскую веру. Всеми правдами и неправдами Римская церковь стремилась расширить свои притязания на Руси… Но вслух произнес:
– Препятствий не чини… Пусть под присмотром разгуливают… А через седмицу-другую приводи.
Юрий мотнул головой:
– Езжай.
Акинфий свернул в сторону и краем ока подметил, как рядом с князем опять приспособился Кряж.
Владыка
Вернувшись с обедни, владыка Митрофан, прежде чем отобедать и отойти к дневному сну, по обыкновению занимался хозяйственными делами. Епархия требовала хозяйского ока. С тех пор как Андрей Боголюбский возвысил Владимир, минуло много времени, но дела его жили и приумножались новыми князьями и трудовым людом. Строились храмы, богатели приходы. Владимирская земля превратилась в одну из богатейших епархий. А больше дохода – больше забот. Без толкового помощника не обойтись. Немало было таких у владыки, но одного, протодьякона [24] Акима, он выделял особо за его честность и житейскую сметку, которая простиралась куда дальше амбаров и скотниц [25] .
24
Дьякон – церковнослужитель на один ранг ниже священника. Протодьякон – главный дьякон в епархии при кафедральном соборе.
.
25
Скотница – сокровищница.
– Итого, батюшка, на нонешний день такой расклад получился, – Аким старательно выкладывал на счетах епархиальные расходы и доходы, – большой расход вышел. А коли бы великий князь на золочение храма Пресвятой Троицы не пожертвовал, то и в убыток бы вошли.
Искоса Аким поглядывал на владыку Митрофана, зная его нрав:
«А ну как не поверит? Хошь на богоугодные дела он доходов не жалеет, за растрату спрашивает строго. Это с виду он такой отрешенный, а седая голова не хуже его вместе со счетами». Но протодиакон беспокоился напрасно.
– Не каждый день такой расход, Аким. Много хороших дел сделано. Да и не для того скотницы наши, чтоб в них гривны [26] грузом лежали… Все наше добро людьми множится во славу Божию. – Владыка встал и перекрестился на огромный образ Спасителя, взирающий на них из красного угла. Аким поспешил сделать то же самое, но не уходил.
– Ступай с Богом, Акимушка. Свое дело ты сделал добро. – Владыка повернулся к протодьякону. – Али еще есть чего молвить?
– Есть, отче… Есть. Сказывают, ромеи в городе объявились…
26
Гривна – древнерусская денежная единица (существовали серебряная и золотая гривна). По виду металлический брусок весом около 200 г.
– Што с того… Владимир город торговый, не впервой сюда гости издалека съезжаются.
– То не гости, отче… Монахи ихние. Сколь годов на свете живу, а такого не помню. У боярина Акинфия остановились.
– От кого узнал?
– Да от челяди [27] боярской и узналось.
Внутреннее, душевное спокойствие владыки стала сменять нарастающая тревога, но этого он не желал показывать никому.
Так же тихо повторил:
– Ступай, Акимушка. К обеду время.
27
Челядь – прислуга.