Лихолетье
Шрифт:
Вторая миссия принесла успех. Месяц назад брат Юлиан вернулся из земель Великой Венгрии, и вести, которые он принес, были куда значительней всех проповедей среди язычников.
Поднявшись, епископ расправил уставшую от долгого сидения спину. Мелкими шагами он стал расхаживать по залу, продолжая напряженно думать.
Не меньше папы в проповеди слова Господнего на неподвластном востоке заинтересован и венгерский король Бэла. Каждый король мечтает иметь все больше своих подданных, но желает и не расстаться с тем, что имеет ныне. Опасность в благословенный христианский мир всегда приходит с востока. Еще не забыты воинственные гунны, сумевшие покорить Европу. Перед ними трепетал Рим.
От напряженных мыслей бессонной ночи голова гудела, словно от колокольного звона.
Вчера был утомительный день, но вечерний визит доверенного нового короля Венгрии, Бэлы Четвертого, пришелся кстати. Став королем, Бэла предпочитает посылать слуг для общения с ним. Да еще таких, как Иштван Гонеж. Он неглуп, но даже душа его принадлежит Бэле, а не Господу.
Епископ помнил каждое слово их разговора.
Перуджи смотрел на вечернего гостя слегка исподлобья. За долгие годы общения с паствой он наработал немало способов внушить человеку робость при общении со слугой его святейшества папы. Однако Иштван Гонеж был мало внушаем. Без тени смущения он смотрел на епископа, и голос его звучал тихо и твердо:
– Короли Венгрии долгие годы сеют зерна истинной веры вокруг себя.
Перуджи едва не ухмыльнулся.
– Мне ли не знать этого, достопочтенный Иштван.
Венгр поспешил утвердительно покачать головой и продолжил:
– И всегда помнили об интересах Римской церкви.
На этот раз Перуджи не смог сдержаться и недовольно повел головой. Как ловко этот венгр разделяет интересы веры и Римской церкви! Такое нельзя было оставить без ответа.
– Никто не может быть ближе к Господу, чем святая церковь. А у церкви единственный интерес – служить Всевышнему.
– Это так. И поэтому я перед вами, монсеньор. Наш король всегда не был безучастным к делам церкви. Не останется безучастным и сейчас.
Иштван смолк на мгновение, пытаясь увидеть заинтересованность на каменном лице. К тому же он считал не лишним напомнить Перуджи, на чьи деньги отправились искать далекую прародину венгров монахи-проповедники, но лицо епископа оставалось таким же каменным.
– Я знаю, из далеких земель вернулись проповедники. Король желает увидеть их и узнать лично о далеких землях Великой Венгрии.
– Да, Господь помог выполнить свой долг брату Юлиану из монастыря в городе Альба Регия. Когда его желает увидеть король?
– Чем раньше, тем лучше.
От этой фразы епископ Перуджи испытал сожаление. Он желал сам иметь беседу с королем, но пусть это будет брат Юлиан. У него умная голова. Ответил гордо:
– Все, что знает брат Юлиан и святая церковь, будет известно и королю. Есть немало опасностей, с которыми может столкнуться весь христианский мир. Королю Бэле надлежит знать это.
Иштван был весьма осведомлен о путешествии монаха из Альба Регии, но теперь король желал увидеть его сам. Напоследок он решил расположить к себе епископа.
– Именем короля я даю слово, что дела церкви всегда найдут поддержку в Венгрии.
Чуть помолчав, добавил с едва заметной ухмылкой:
– И за пределами Венгрии его верные подданные не забудут о служителях истинной веры.
Последние слова понравились Перуджи куда больше всего остального.
Прошло несколько дней.
Епископ Перуджи, как обычно восседавший за своим столом, отвел взор от пергамента, лежащего перед ним. Тонкий звон колокольчика нарушил утреннюю тишину. Немедленно у входа показался худосочный монах.
– Пришел ли брат Юлиан? – сухо спросил епископ.
– Только что, монсеньор.
– Пусть войдет.
Немолодой седеющий монах вошел и склонил голову, ожидая благословения от первосвященника. Прошептав привычные слова, Перуджи перешел к главному:
– Я вижу, брат Юлиан, стены родной обители придали тебе сил. Всего несколько недель, а ты очень изменился.
– Монастырь в Альба Регии – лучшее место, какое только мне приходилось встречать в жизни, монсеньор. Молитвы с братией ко Всевышнему вернули мне силы.
– Да, милость Всевышнего беспредельна. Пусть даже не всем братьям он дарует почить в стенах обителей Христовых.
Епископ сделал паузу и многозначительно добавил:
– Пусть брат Герард покоится с миром на чужбине, а душа его пребудет в раю.
Оба осенили себя крестом.
– Готов ли ты, брат Юлиан, к новым свершениям во имя Господа?
– И тело, и душа моя принадлежат Всевышнему. Я со смирением и радостью исполню все, что будет поручено.
– Я знал, что истинные сыновья веры Христовой окружают меня… Слушай внимательно, брат.
Епископ разговаривал с монахом стоя. Теперь он вернулся к столу и, положив руку на стоящий на столе рядом с пергаментом ларец, произнес:
– Король Бэла много доволен услышанным от тебя. И я думаю, ты понял, что он разделяет тревогу церкви от такой зловещей опасности, которая может стать угрозой истинной вере Христовой… Пусть даже она еще так далека… В Риме вновь обеспокоены делами, творящимися на востоке. С твоих слов брат Герхард в Ватикане записал все, что ты узнал и достиг в иных землях. Ты говорил о неведомых воинственных людях покоривших многие народы к востоку от великой реки Эдэль, которые настоль дики и жестоки, что живут только войной и разорением других. Их нельзя оставлять без присмотра. Его святейшество папа Григорий Девятый желает направить еще одну миссию в далекую Русию.
Перуджи вскинул голову. Проговорил сурово:
– Я выбрал тебя, брат Юлиан… И со мной согласны в Риме. Готов ли ты вновь отправиться в Русию, чтобы суметь предупредить великую опасность, грозящую нам с востока… – тут он сделал жест рукой и добавил изменившимся голосом: – Не забывая, конечно, о слове Божием, обращенном к заблудшим душам.
– Я готов, монсеньор.
Рука первосвященника достала из такого же темного, как стол, ларца тугой кожаный кошель.
– Это серебро пригодится в дороге, брат Юлиан.