Лики Богов
Шрифт:
Жалобное ржание донеслось до слуха. Омуженка бросилась к утопающей в дыму оружейной – гнедой жеребец бил копытом по брусчатке, тщетно пытаясь освободиться. Умила вытянула руку, силой духа заставляя коня успокоиться. Приблизившись к фырчащему животному, отвязала поводья от столба, запрыгнув в седло, направилась к замковой стене. Конь вмиг домчал её до внутренней крепости; соскочив с широкой спины, омуженка запрыгнула на повозку, ухватилась за верёвку казака и поднялась на стену.
Лезвие сабли пело траурную песнь, выбивая искры из мечей и кровь из тел. Гибкие руки ловко перехватывали рукоять, голубые глаза следили за каждым движением противника. Осман было много… слишком, нужно отступать. Обернувшись, казак
«Это конец» – пронеслось в голове воина.
Османцы ринулись на казака, лезвие сабли блокировало мечи, задирая их вверх. Воин коленом поразил солнечное сплетение одного из соперников, заставив его согнуться и на время отступить. Второй османец атаковал ноги, но казак подпрыгнул, пропустив клинок под собой, и с силой выбросил саблю в противника. Чернявый прогнулся, увидев лишь блеск острия. Вывернувшись, он отбил очередную атаку казака, отведя изогнутую сталь мечом, выхватил сакс и резко направил его в голову соперника. Казак пригнулся, и клинок лишь сбил с него шапку, из-под которой длинной чёрной змеёй показалась коса. Тюрок знал о женщинах-воинах в этих землях, поэтому не был удивлён и снова занёс меч над девушкой. Она отскочила в сторону, перевернулась, кинув взгляд на четверых «зрителей», ждущих чем же всё закончится, и корчащегося юношу, который всё никак не мог прийти в себя от её удара. Воительница, отпружинив от каменного пола, ринулась на соперника; сабля, свирепо просвистев, выбила меч из рук воина, из широкого рукава тёмно-синего кафтана вылетел нож и, соскользнув с девичьих пальчиков, вонзился в горло османца. Услышав приближающиеся шаги, казачка обернулась – рычащий тюрок, всё-таки оклемавшийся от её удара, атаковал со спины, но в последний миг, остановившись, упал на серые плиты. Тонкие алые ленты расползлись по его шее, выступая из-за лезвия ножа, красовавшегося в затылке. Девушка, не понимая происходящее, смотрела на самоцветы, украшающее рукоять ножа, что бросали скупые отблески на смоляные кудри поверженного.
Из ступора казачку вывел металлический звон и яростные выкрики –четверо осман атаковали златовласую воительницу. Незнакомка, вращая сабли, извивалась, подобно языку пламени. Казачка, смахнув с ресниц минутное замешательство, бросилась на помощь. Подлетев к османцу, скрестившему с омуженкой клинки, она с размаха снесла ему голову, затем, прокрутившись, выбила из рук следующего соперника топор, лизнула елманью его шею. Умила остановила меч одного, отвела серп другого и ударила тюрка ногой в голову. Противник пошатнулся, отступил на пару шагов, вторая сабля мгновенно полетела в голову его соратника. Пригнувшись, османец отскочил назад. Умила молниеносно настигла его, снова блокировала меч, вторым клинком снизу-вверх пронзила его подреберье. Почувствовав приближение, омуженка резко выставила за спину саблю, серп тут же с силой ударился о елмань. Вырвав из безжизненного тела «близняшку», Умила с полуоборота выбросила её назад. За спиной послышался сдавленный крик, девушка вызволила клинок, и противник рухнул на каменный пол. Из башни вырвались трое осман, уставились на трупы соратников.
– Сюда, быстро, – крикнула казачка, указав саблей на противоположную башню.
Тархтарки бросились к открытой двери, но не пробежав и половины пути, увидели воинов, неспешно выходящих из узкой обители. Переглянувшись, османы насмешливо заговорили на своём, указывая в сторону девушек остриями мечей. Один из них, ухмыльнувшись, закрыл дверь, задвинул засов.
– Тебя как звать? – спросила чернявая, посмотрев со стены вниз, прикинув расстояние до земли – прыжок равносилен самоубийству.
– Умила, – ответила омуженка. – А тебя?
– Маруся, – улыбнулась казачка. – Благодарю, что помогла. Видать, мы тут поляжем с тобой.
– Да ладно, – нервно ухмыльнулась омуженка, – всего-то, порубаем их вдвоём… аки пить дать.
Маруся лишь горько улыбнулась, провернув в руках саблю. Умила солнцами закрутила клинки, не подпуская к себе осман, закрывающих путь отступления. Казачка приняла на себя двоих воинов, свирепо лязгая саблей по мечам. Лезвия резали воздух, впивались в тела соперников, но ранения не были смертельными и лишь пробуждали в тюрках злость. Славянки приближались друг к другу всё ближе и ближе, прожигая голубыми глазами захватчиков. Мощный удар заставил дверь отдалённой башни содрогнуться и жалобно заскрипеть, второй удар вызвал град мелких камушков осыпающихся стен. Умила, воспользовавшись замешательством одного из осман, резко провела лезвием сабли по его шее; блокировав вторым клинком меч очередного противника, крикнула Марусе:
– Из какой башни в град спуститься можно?
– Из той, что позади меня, – ответила казачка, отбивая вражеские выпады.
– Беги к ней! Глядишь, свезёт да открытой окажется. Я осман подержу пока.
Маруся увела топор соперника в сторону, ударила его ногой по голове и, выхватив из-за пояса бебут*, вонзила его в бок пошатнувшегося воина. Запрыгнув на бойницу, с размаха снесла голову второму противнику. Спрыгнув, бросила взгляд на рычащую Умилу и, поколебавшись, поспешила к противоположной башне.
Дверь вновь содрогнулась, отчего османы, охранявшие вход, отскочили подальше. Ступор охватил воинов, смотрящих на то, как массивная дверь, вырывая из стены засов, срывается с петель и с оглушительным грохотом падает на каменный пол. Из мрака узкого коридора вышел широкоплечий витязь, грозно взирая на ошарашенных противников. Один из осман, выйдя из оцепенения, бросился на чужака, размахнувшись секирой*. Его соратники, сомкнув раскрытые рты, ринулись следом. Прищурившись, витязь разрубил древко секиры, провернув в руке черен, выбил клинок у второго соперника. Османцы попятились, выхватывая ножи.
– Баровит, – шепнула Умила, всматриваясь в спины осман, бросающихся на витязя словно собаки.
– Умила! Давай сюда! – крикнула Маруся, хватаясь за засов.
Омуженка подалась было к казачке, но вновь замерла.
– Помоги дверь отворить, – прошипела Маруся, упираясь ногой в стену, изо всех сил впиваясь в ручку засова. – Заела железяка проклятущая.
Умила не слышала казачку, она смотрела на Баровита, отбивающего выпады осман. Видела, как его меч разрубил одного противника, как ещё трое вновь кидаются на витязя.
__________________________________________________________________
Бебут* – казачий кинжал с изогнутым клинком.
Секира* – рубящее холодное оружие, одна из разновидностей боевого топора с длинным лезвием.
Ноги сами понесли её к Зорьке, но вдруг из темноты башенного коридора вырвалась тонкая тень, оттолкнувшись ногой от бойницы, выпустила стрелу в одного из мечников. Приземлившись, лучница выглянула из-за плеча Баровита и выстрелила во второго.
– Радмила? – пролепетала омуженка.
Османы пятились, пытаясь найти пути отступления, но старший дружинник не собирался их отпускать. Выбив меч из рук соперника, Баровит схватил его за горло и сбросил с замковой стены.
Маруся, рыкнув, в который раз рванула засов – со скрипом тот поддался. Крошечные камушки застучали по сапогам, знаменуя маленькую победу. Вытерев рукавом пот со лба, чернявая улыбнулась, подошла к застывшей Умиле.
– Хорош таращиться, опосле мужика поделите. Там нашим помощь надобна, – шепнула она на ухо омуженке.