Линни: Во имя любви
Шрифт:
— Временами они появляются в городе, но обычно заняты своими делами. И несмотря на наличие некоторых примитивных понятий о чести, они способны на ужасную жестокость, что теперь не вызывает сомнений. — Миссис Партридж раздула ноздри и стиснула зубы. — Полагаю, соблазн был слишком велик — прекрасная молодая белая женщина. И никого рядом, чтобы ее защитить. Они все мечтают о нас. Свет всегда притягивает тьму. По-другому не бывает.
— Миссис Партридж, — сказала я.
Бедная Фейт — ей пришлось все это выслушать. Я подумала о миссис Хэзавэй. Она была ветреной, капризной особой, довольно приятной в
— Что теперь с ним будет? — спросила я. — Мистер Уилоус высказал предположение, что патана повесят.
— Ну конечно. Над ним даже не будут устраивать суд. Его вина очевидна, и нет другого выхода, кроме как предать его смерти. Его повесят, а затем его тело выбросят в лесу, на съедение шакалам и гиенам.
При этих словах Фейт встала. Когда она проходила мимо меня, я заметила, что ее лицо покрыла мертвенная бледность.
Позже, тем же вечером, Малти, расчесывавшая мне волосы, наклонилась к моему уху.
— Все было совсем не так, как рассказывает мэм-саиб Партридж, — прошептала она.
Я посмотрела на ее отражение в зеркале. Малти продолжала осторожно и медленно водить по моим волосам серебряным гребнем. На ее овальном лице застыло беспокойство.
— Расскажи мне, — попросила я.
— Айя мэм-саиб Хэзавэй знает правду. Она сама все видела.
— Она видела изнасилование?
Малти покачала головой.
— Мэм-саиб никто не насиловал, ни пушту, ни любой другой мужчина.
Я часто слышала предположения о том, что разреженный горный воздух вызывает у некоторых галлюцинации. Я рукой остановила гребень и повернулась к Малти лицом.
— Что ты хочешь этим сказать, Малти? Что миссис Хэзавэй все это просто померещилось?
Малти грациозно опустилась на пол у моих ног.
— Я знаю, что вы честная, мэм Линни. Я хочу рассказать вам все, потому что айя мэм-саиб Хэзавэй, Трупти, — это моя родная сестра.
— Твоя сестра?
Малти никогда раньше не рассказывала ничего о своей семье, даже когда я спрашивала ее об этом. Она неизменно пожимала плечами и говорила, что в ее жизни нет ничего интересного.
— Она живет в Дели? Оливия Хэзавэй приехала оттуда.
— Да.
— Когда вы с сестрой виделись в последний раз?
— Пять лет назад. Мы думали, что больше не увидим друг друга, по крайней мере еще много лет. Так что можете представить, как мы обрадовались, когда… — Малти замолчала, сглотнула и продолжила: — А теперь, после этого происшествия, у Трупти серьезные неприятности. Очень серьезные. Я ее старшая сестра, мэм Линни. Помочь Трупти — это мой долг.
— Ну конечно же. Расскажи мне, что там произошло.
Малти не сводила с меня глаз.
— У мэм-саиб Хэзавэй дела с одним из солдат. Сердечные дела. Они встречаются в лесу, за поляной для пикников. Когда мэм-саиб ложится с солдатом, Трупти всегда сидит поодаль от нее, готовая предупредить, если поблизости кто-то появится. — Малти провела пальцем по гребню, вынимая несколько светлых волосков, застрявших между зубьями. — Но сегодня Трупти была недостаточно внимательна. Ее леди и солдат так долго оставались вместе, что она заснула. И проснулась, только когда к ним подошли несколько саибов с ружьями, которые на кого-то охотились — возможно на тех толстых птиц с
Я кивнула.
— Они не видели Трупти, а она старалась не попадаться им на глаза, когда спешила к кустам, чтобы предупредить свою хозяйку. Но она опоздала. Саибы заметили движение в кустах и вскинули ружья, возможно подумав, что это медведь, который забрел сюда из леса. Они выстрелили, и мэм-саиб Хэзавэй закричала. Солдат, прикрыв свой красный мундир одеялом, на котором они с леди лежали, сбежал верхом на лошади в лес, оставив мэм-саиб Хэзавэй полуодетой. Трупти спряталась и видела, как леди продолжала кричать, частично — от ужаса, но Трупти думает, что в основном от страха разоблачения. Саибы поспешили к рыдающей мэм-саиб Хэзавэй и помогли ей прикрыться. Они спросили ее, что произошло и кто с ней это сделал, и она наконец рассказала им о том, что ее айя покинула ее одну во время прогулки в лесу, и о мужчине верхом на черной лошади. Она сказала, что этот мужчина схватил ее и использовал для своего удовольствия. Затем мэм-саиб Хэзавэй указала на Трупти, прижавшуюся к земле в кустах, и сказала, что та все видела, но не пришла на помощь. Саиб охотник сильно избил мою сестру кулаками и прикладом ружья. Этому пушту очень не повезло, так как он, возвращаясь к северно-восточной границе, по пути заехал на базар, чтобы купить ткань. — Малти замолчала и принялась теребить свое сари, пропуская материал подола между пальцами.
— Оливия специально сказала, что это был патан? — Мне вспомнилось лицо мужчины — стиснутые челюсти, прищуренные глаза, то, как он сносил удары, стараясь не обращать на них внимания.
— Нет, мэм Линни. Она сказала, что потеряла сознание и не может описать насильника.
— Значит, они схватили патана только из-за того, что у него черная лошадь?
Малти кивнула.
Несколько минут мы сидели молча.
— Почему ты все это мне рассказала, Малти? — спросила я. Мысль о том, что патана убьют ни за что, казалась мне просто невыносимой.
— Мэм-саиб Хэзавэй винит во всем случившемся Трупти. Она уже уволила ее с позором, заявив, что все произошло из-за того, что ее айя не пришла к ней на помощь в трудную минуту. Завтра Трупти возвращается в Дели. Мэм-саиб не хочет, чтобы она оставалась в Симле, потому что Трупти слишком много знает, даже несмотря на то что Трупти никому, кроме меня, ничего не расскажет. Теперь она не сможет прокормить своих детей, которые живут в Дели вместе с нашей матерью.
— Что я могу сделать, Малти? — спросила я. — Не думаю, что кто-то из англичан усомнится в истории, рассказанной миссис Хэзавэй. А солдата больше заботила его репутация и будущее, чем судьба любовницы. Малти, что тут можно сделать?
Лицо Малти приблизилось к моему лицу.
— Мне не следовало рассказывать вам правду. Я поступила нечестно, мэм Линни. Я пообещала сестре, что помогу ей, но я не знаю, как это сделать.
Я потерла выпуклый мозоль, образовавшийся на моем среднем пальце из-за того, что он часто соприкасался с пером.
— Дай мне время до утра, чтобы все обдумать, Малти. Возможно, завтра все прояснится.
Глава двадцать седьмая